| Главная » Статьи » История освоения полюсов |
По океану на айсберге. Часть 2
Пожалуй, школьники Гренландии и не подозревали о том, какие интересные сведения удалось им добыть, когда сели писать письмо в Советский Союз, в Арктический и антарктический институт. А решили написать юные гренландцы не случайно— весной 1975 года, гуляя по краю своего острова, они заметили на прибитой к берегу льдине ящик. Добрались до него, открыли крышку и увидели... почтовые конверты. Отправляясь в путь, полярные исследователи всегда берут с собой конверты, специально выпущенные в честь их экспедиций. Эти конверты быстро становятся редкостью. Ведь они преодолевают с человеком все тяготы пути, путешествуют па собачьих упряжках и на самолетах, вместе с ледоколами пробираются сквозь суровые арктические моря. У многих из этих конвертов и открыток своя интересная и запутанная судьба. Во всем мире сохранилось, наверное, не больше десятка открыток, выпущенных перед экспедицией знаменитого норвежского путешественника Руала Амундсена по Северному Ледовитому океану. Амундсен решил отправиться в плавание на прославленном корабле Фритьофа Нансена — на «Фраме». Перед отплытием напечатали специальную открытку. На ней изображен «Фрам» и есть надпись: «Эта открытка будет доставлена «Фрамом» через приполюсный океан и затем послана по почте отправителю». Но эти открытки Амундсена отправились в плавание... совсем на другой шхуне. Началась первая мировая война, экспедицию пришлось отложить. А потом Амундсен построил новое судно. Оно было готово в 1917 году и названо «Мод». До отхода шхуны оставалось совсем мало времени и в экспедицию пришлось взять старые открытки. Так и получилось, что открытки Амундсена с изображением «Фрама» путешествовали на другом судне. И в память об этом на них стоит корабельный штамп «Мод». Сколько таких удивительных историй могут поведать конверты, открытки, марки, штемпеля, посвященные экспедициям в Арктику. И вот в Ленинград пришло письмо из Гренландии. Ученые ААНИИ раскрыли пакет и поразились. Из него выпал небольшой конверт. На нем нарисована карта Арктики и изображен комсомольский значок. А внизу надпись: «Комсомольско-молодежная дрейфующая станция «Северный полюс-19». Конверт этот давно стал необыкновенной редкостью. По свету успело разойтись всего около 50 специальных конвертов дрейфовавшей на льдине у Северного полюса комсомольской станции. Остальные, как считали все, погибли в Ледовитом океане. Погибли при обстоятельствах чрезвычайных. В ноябре 1969 года на громадном острове-айсберге начала свое путешествие по Ледовитому океану станция СП-19. В ночь с 4 на 5 января всем показалось, что над станцией несутся десятки самолетов. Кругом стоял гул. По краю острова прошла трещина. Гидрологи Эдуард Саруханян и Михаил Сериков вытаскивали из палатки приборы и вдруг почувствовали, как их, словно на оборвавшемся лифте, уносит вниз. Перед ними мелькнула отвесная ледяная стена. Обломок острова оторвался и уходил в океан вместе с людьми. Начальник станции Артур Чилингаров крикнул: «Наверх!» и кинул лестницу. По лестнице они вскарабкались на остров и увидели, как кусок льда и палатка медленно погружаются в океан. Через несколько часов трещина прошла под складом с продовольствием. Другая пробежала там, где стояли баллоны с газом. Одна из трещин легла в том месте, где был ящик со специальными почтовыми конвертами. Ящик на обломке айсберга уходил все дальше и дальше. Но люди старались не слушать зловещий гул ломающегося льда, они пытались спасти все, что можно было спасти, что даст возможность выжить. Кто знал, где пройдет следующая трещина? И ящики с продовольствием, горючее они растаскивали в разные стороны. Домики расставили подальше друг от друга — чтобы хоть что-то уцелело. К концу дня горстка людей осталась на осколке ледяного острова. К счастью, именно на нем находились и все строения. Как потом выяснилось, ледяной остров наскочил на подводный хребет и разломался мод собственной тяжестью. Продолжали путешествие по океану отважные исследователи на обломке. Они прожили на нем всю полярную ночь, лишь в марте прилетели самолеты и станция была переброшена на большой обломок, отделившийся от острова. Он дрейфовал в нескольких километрах. Вот почему ходит по свету всего около 50 конвертов с комсомольским значком и надписью «Северный полюс-19» — то, что успели отослать полярники с последним рейсом самолета, новогодним рейсом, когда доставляют на станцию елку и подарки. Прилетал этот самолет в конце декабря 1969 года. Осколки ледяного острова, на котором работала станция «Северный полюс-19», подхваченные мощным течением, были вынесены в пролив между Гренландией и Шпицбергеном. Каждый год по этой столбовой дороге уходит из Ледовитого океана в Атлантику примерно две тысячи кубических километров льда. По этому пути идут многие дрейфующие станции. Дорога эта известна ученым давно. Еще Ломоносов заметил, что течение в Ледовитом океане должно быть направлено с востока на запад. В 1879 году американский лейтенант Джордж Де-Лонг решил достичь Северного полюса на яхте «Жаннетта». Он был уверен в успехе своей экспедиции, и взял с собой медный ящик, а на стенках его выгравировал имена участников экспедиции. Ящик стоял у Де-Лонга в каюте на самом видном месте. Лейтенант надеялся, что пройдет совсем немного времени и этот медный ларец он своими руками положит на Северном полюсе. Но «Жаннетта» была раздавлена льдами, Де-Лонг, не достигнув цели, погиб в Восточно-Сибирском море. И вдруг спустя три года после гибели «Жаннетты» на плавучей льдине гренландские эскимосы нашли опись продовольствия, подписанную Де-Лонгом, список шлюпок «Жаннетты», непромокаемые брюки с меткой одного из матросов. Десятки предметов, принадлежащих Де-Лонгу и его спутникам, проделали длинный путь от места гибели «Жаннетты» до Гренландии. Тогда-то норвежский метеоролог Мои и высказал предположение, что в Ледовитом океане постоянное течение несет льды от берегов Восточной Сибири в пролив между Шпицбергеном и Гренландией. Прочитав статью профессора Мона, Фритьоф Нансен писал: «Из этого следует вывод, представляющийся мне всегда ясным и очевидным, что нужно попробовать войти в это течение с той стороны полюса, где оно направляется к северу, и с его помощью проникнуть в ту область, которой тщетно пытались достигнуть все те, кто раньше шел против течения». И на знаменитом «Фраме» отважный норвежец отправляется в путешествие. Полярные исследователи всегда рады случайным находкам, которые порой помогают получить новые сведения о дрейфе льдов. Покидая дрейфующую станцию и надеясь на счастливый случай, советские исследователи оставляют в домике письмо с просьбой к каждому, кто найдет остатки станции,— сообщить об этом в Ленинград. И иной раз такие «письма» приходят в Ленинград. В 1959 году была покинута дрейфующая станция «Северный полюс-7». 11 апреля полярники в последний раз обошли свой лагерь и в домике оставили письмо со сведениями о дрейфе станции за два года. А в 1961 году канадские полярные исследователи во время ледовой авиационной разведки нашли в море Баффина льдину с домиками и палатками. И увидели письмо: «СССР. Дрейфующая научно-исследовательская станция «Северный полюс-7». 11 апреля 1959 года. Внимание! Всем морякам и исследователям! Здесь, на этой льдине, 16 апреля 1957 г. на широте 82°09' С, долготе 164°30'3 была организована научная дрейфующая станция «Северный полюс-7» Союза Советских Социалистических Республик. Станция вела научные наблюдения по программе Международного геофизического года в течение двух лет. Истинный дрейф льдины за два года составил более 2500 км. В апреле 1959 г. станцию стало выносить в пролив между Шпицбергеном и Гренландией. Поскольку основная задача, поставленная перед станцией СП-7, была выполнена, было принято решение эвакуировать ее. Вместо нашей станции организована дрейфующая станция «Северный полюс-8». Мы закончили свою работу и оставили эту льдину 11 апреля 1959 года на широте 85°14'С, долготе 33°05'3 и вылетели на свою Родину—Союз Советских Социалистических Республик. Здесь, на льдине, мы оставили часть оборудования, несколько домиков, палаток и значительное число доброкачественного продовольствия. Всех, кто найдет нашу льдину и обнаружит это письмо, просим сообщить ее местонахождение (координаты) по следующему адресу: СССР, г. Ленинград, Фонтанка, 34, Арктический и антарктический научно-исследовательский институт. Продовольствие, оставленное на льдине, разрешается использовать по своему усмотрению. Начальник научной дрейфующей станции «Северный полюс-7» кандидат географических наук Н. А. Белов». Дрейф «Жаннетты» и «Фрама», находки на берегах Гренландии плавника, вынесенного в океан сибирскими реками, дрейф станций «Северный полюс-19» и многих других СП подтверждают существование в океане «столбовой дороги». Долгое время многие ученые считали, что льды движутся по океану только по этому пути — плывут из приазиатских районов Ледовитого океана на северо-запад, в пролив между Гренландией и Шпицбергеном, в пролив «Фрама». Но есть в Ледовитом океане и другая дорога. И подтвердить существование второго пути снова помог случай. Вокруг полюса относительной недоступности. В апреле 1951 года отряд полярной авиации поднялся с дрейфующих льдов и взял курс на материк. На борту самолетов находились участники дрейфа станции «Северный полюс-2». Самолеты сделали круг над станцией, и каждый в последний раз взглянул на оставленный на льдах лагерь. И хотя больше года люди не видели земли, не были дома, они с грустью прощались со своей станцией, с льдиной, на которой прожито трудных 376 дней. Прощание с дрейфующим лагерем — это прощание с городом, где прожил годы и куда — знаешь точно — никогда больше не вернешься. Молодой ледоисследователь Иван Григорьевич Петров смотрел на исчезающий в тумане лагерь и был уверен, что ему, как и шестнадцати его товарищам, никогда не вернуться на эту ледяную «землю», суровую, негостеприимную, но все-таки родную. Иван Григорьевич не подозревал, что пройдут всего три года и он снова ступит на ледяную «землю», заглянет в свою палатку. В апреле 1954 года полярный летчик В. И. Масленников увидел льдину с палатками Второй советской дрейфующей станции. Сначала он не поверил своим глазам: как могла станция спустя годы оказаться в том же районе, из которого отправилась в путешествие по океану. Ведь здесь, севернее острова Врангеля, в 1950 году начинали строить СП-2. Масленников пошел на снижение, сделал круг над покинутым лагерем и увидел на льду крылья старого самолета. Сомнений быть не могло. В 1951 году на СП-2 разбился самолет и на льду остались крылья. Масленников вернулся на материк, его сообщение поразило всех. Было решено вновь лететь к лагерю СП-2. И снова Масленников повел свой самолет в район Полюса относительной недоступности, где дрейфовала льдина. Но вынужден был вернуться на материк: станцию разыскать не удалось. В июне 1954 года предприняли новую попытку. Один из участников дрейфа СП-2 Иван Григорьевич Петров вместе со штурманом Борисом Ивановичем Ивановым разработал план поисков. Решено было вылетать со станции «Северный полюс-4». В первый день они вернулись на СП-4 ни с чем. Назавтра снова прочесывали в океане квадрат за квадратом. Но в иллюминатор видны были лишь ровные многолетние поля да редкие, подернутые туманом, разводья. И вдруг второй пилот крикнул Петрову: - Вижу ваш город. Иван Григорьевич посмотрел вперед и увидел на льду маленькие точки — палатки. А через несколько минут он ступил на «землю», покинутую три года назад. Иван Григорьевич ходил по лагерю. Побелевшие от времени палатки стояли словно грибы, возвышались на двухметровых ледяных постаментах. Пол был покрыт оленьими шкурами, и в то время как кругом лед таял, под палатки солнечные лучи не попадали. Петров заглянул в свой домик и увидел оставленную три года назад пустую рамку. Когда-то в этой рамке были фотокарточки сыновей. По краям льдины возвышались семиметровые гряды торосов. Иван Григорьевич карабкался на ледяные горы и вспоминал, как однажды ночью вокруг лагеря «залпы тысячи орудий слились в протяжный вой». Льды пришли в движение, из-под воды выползали огромные глыбы, и все ближе и ближе к лагерю подступал вал торосов. Он подбирался к домикам, сметая все на своем пути. И вдруг затихал, словно уставший, выдохшийся вулкан. Но рядом льды снова приходили в движение и рос второй, третий вал. С тех пор и стоят эти ледяные горы. За годы они сгладились, но по-прежнему поражают своей высотой и мощью. Петров стал бурить лед, оказалось, что толщина льдины — ровно три метра. Такой она была и во время дрейфа. Значит, сверху стаяло столько льда, сколько наросло на нижней поверхности. Через восемь часов самолет пошел на взлет. А покинутая людьми льдина продолжала путешествие по океану. Эта удивительная находка заинтересовала исследователей Арктики. Как спустя годы станция вновь оказалась там, где она начинала свой дрейф? Значит, есть в океане до сих пор неизвестная ученым дорога? Значит, льды идут не только с востока на запад, к проливу между Гренландией и Шпицбергеном, но и кружат в районе Полюса относительной недоступности. О существовании этой второй дороги в Ледовитом океане географы, в том числе и Н. Н. Зубов, догадывались и раньше. Зубов утверждал, что льды, перемещаясь по часовой стрелке, могут совершать путь по замкнутой кривой. Он писал, что существует так называемый антициклональный дрейф льдов. Вновь найденный лагерь станции СП-2 подтвердил эту гипотезу. Был открыт второй путь, которым плывут по океану вечные странники — льды. ...Станция «Северный полюс-22» проплыла по океану уже тысячи километров. Пока она дрейфует в районе Полюса относительной недоступности. Быть может, ей суждено крутиться в этом «кольце» десятки лет, как американской станции Т-3, и стать постоянной базой для наблюдений? Или она направится по «столбовой дороге» в Гренландское море? Какой путь изберет айсберг? Это покажет только время.  На айсберге отправилась в путешествие по океану дрейфующуя станция "Северный полюс 22".  На айсберге начала строить научный городок.  Механики протянули электропровода, подключили телефоны.  Неплохо устроились и четвероногие друзья полярников.  Ледяной остров стал встречать самолеты с Большой земли.  В первые же дни решили проверить, кто сильнее.  Самая северная в мире ледовая дружина.  Атака!  А после хоккея лучший отдых - почистить картошку. И повару помощь.  Высокоширотный салон мужских причесок. Цирюльник - он же по совместительству доктор - Геннадий Горбунов.  На таком морозе белье сушится моментально.  Такова жизнь на СП: ученый должен уметь орудовать лопатой.  На ЛИ-2 полярные исследователи совершили посадки в десятках точек Ледовитого океана.  Ученые из отряда "Океан" побывали в тех районах, куда еще не ступала нога человека.  Опытный полярный исследователь, возглавляющий отряд "Океан", Леонид Тигунцев замеряет толщину дрейфующих льдов.  Каждый день с СП-22 поднимаются в небо радиозонды.  Метеорологи ведут наблюдения за погодой. ГИДРОНАВТЫ УХОДЯТ ПОД ЛЕД. "В Арктике шансы всегда против исследователя. Незримые хранители тайны обладают неисчерпаемым количеством козырей, которые они предъявляют смельчаку, дерзнувшему вступить с ними в игру. Жизнь там — собачья жизнь. Но работа достойна настоящего человека." Роберт Пири Подводная плантация. Вроде все взяли. Акваланги, гидрокомбинезоны, ласты, чугунный пояс, фонари, телефоны уже лежали у крыльца в большом деревянном ящике на полозьях. Аварийную радиостанцию в ящик класть не стали — быть может, в нашем походе это будет самая нужная вещь,— и Володя Грищенко осторожно повесил ее мне на плечо. — Сядешь за Геной,— сказал он,— придерживай ее одной рукой. — Вроде все,— Вадим Углев заглянул в ящик и прикрыл его куском брезента.— Гена, не забудь карабин. Торопил всех Купол — красивый пес, заядлый медвежатник и известный полярник; до СП-22 Купол зимовал на дрейфующей станции «Северный полюс-21», и уже никто не помнит, когда привезли его с материка в высокие широты. Купол, повизгивая, крутился вокруг Гены Кадачигова, потом вдруг подбегал, жалобно смотрел в глаза одному из нас, будто сетуя, что Гена все копается, и снова шел его торопить. А Кадачигову было не до Купола. Он пытался завести «Буран» — снегоход, окрещенный почему-то «Чебурашкой»: наверное, за небольшой рост, круглые бока и ярко-красный цвет. Может, лесной или летом, в светлые дни, «Буран» и похож на Чебурашку. Но сейчас круглая луна — единственный далекий и слабый прожектор над бесконечным Ледовитым океаном, и до нашей льдины он не достает, только тяжелую тьму делает чуть видимой, придавая всему вокруг мрачный цвет. И «Чебурашка» сейчас неяркий, серый. Да и ведет он себя в полярную ночь капризно: чихает. На льдине — минус 47, а он такую температуру переносит с трудом. Кадачигов снимает рукавицы, копается в моторе. Да еще уговаривает Купола: - Ну не торопи. Сейчас поедем. Мы стоим на морозе словно мраморные изваяния. Одеты так плотно, что лишний раз шевелиться не хочется. В дом идти — жарко. А мы «зашнуровались» с ног до головы, раздеваться минут тридцать. У Грищенко на окладистой бороде висят сосульки. Никакой мороз не может заставить этого человека, когда есть возможность над кем-то подшутить или ответить блестящим выпадом, помолчать хоть минуту. — Знаешь, за что Остап Бендер полюбил бы Кадачигова? — громко, чтобы слышал Гена, спрашивает Грищенко.— За то, что Гена прививает нам любовь к суровой арктической природе. Когда люди торопятся или стоят на такой ветрюге, что того и гляди унесет, он может часами копаться в своем милом «Чебурашке». Ну, а нам в это время ничего не остается, как постигать красоту полярной ночи. — Ох, Володька, смотри, доиграешься,— ворчит Кадачигов.— Будешь ты у меня пешком ходить, а не на благородном транспорте ездить. Аквалангисты на работу на транспорте ездят. Лунки, куда они спускаются,— и на самом острове, и на соседних многолетних льдинах, и на торосистых заснеженных полях, и на тонком льду, выросшем несколько дней назад на месте разводья. И порой до них — километров пять. ...Кажется, можно ехать. «Чебурашка» перешел с чиханий на мерный рокот. Кадачигов забрался на сиденье, сделал круг у дома и подскочил к крыльцу: — Такси вызывали? — Да,— сказал Грищенко,— час назад вызывали. — Клиент пошел,— сокрушался Гена,—вечно недоволен. Чего нервничает?! Стой тихонько и дыши чистым воздухом, наслаждайся, можно сказать. Кадачигов принес карабин. Веревкой прицепили к «Бурану» ящик. Володя и Вадим устроились прямо на ящике, я — за Геной, на заднем сиденье. Купол прыгнул ко мне на колени — он тоже на работу любит ездить на транспорте. И «Чебурашка» рванул вперед... К морозу, даже когда минус 47, можно привыкнуть. Но мчишься при такой температуре на «Буране», и начинает казаться, что сейчас — 100° С. «Буран» рыскает впереди лучом фары. Мы едем за остров, к палатке, что стоит на огромном ледяном поле, приросшем к нашему айсбергу. — Стоп,— сказал Гена.— А ну-ка, братцы, слезай! Никто из нас не заметил небольшую трещину, черной полосой преградившую путь. Спасибо Гене, а то вместе с «Бураном» без аквалангов искупались бы в Северном Ледовитом океане. Правда, Роберт Пири утверждал, что «человеку, который страшится ледяной ванны и опасного перехода по дрейфующему льду, не место в серьезной полярной экспедиции». И, наверное, был прав. Но лишний раз окунаться в этот колодец глубиной больше двух километров особого желания нет. Гена посветил фонарем в провал и между бирюзовыми ледяными стенами мы увидели темную полосу воды. Разводье — шириной с метр. Решили пройти вдоль трещины. Вдруг где-нибудь недалеко есть перемычка. Но вернулись назад — ей не видно конца. Наверное, оторвало все огромное ледяное поле вместе с палаткой и лункой. — Может, через несколько дней срастется? — спросил с надеждой Грищенко, будто кто-нибудь мог дать ответ. — А может, нашему полю с островом не по пути? — сказал Вадим Углев. — В любом случае пока с той лунки удочки сматывать рано,— решил Грищенко.— Надо подождать пару дней. Льдина там здорово интересная. Жаль, если придется эвакуироваться. «Чебурашку» оставили на острове, чтобы с ним ничего не случилось,— без снегохода на СП аквалангистам невозможно. Гена не стал глушить мотор: потом не заведешь на таком морозе. Мы перепрыгнули разводье, перетащили ящик, впряглись в него и поволокли меж высоких торосов. Впереди с фонарем шел Кадачигов — на пути могли встретиться новые трещины. Их иногда трудно заметить — занесены снегом. ...В палатке уютно, светло и минут через десять стало тепло. Здесь баллон с газом, есть плита, и мы зажгли сразу две конфорки. Вадим набрал полный чайник снега, поставил на огонь. В кружке приготовил заварку. Купол улегся у самой плиты — блаженствует. В палатке большой заколоченный ящик. В нем — неприкосновенный запас: бутылка спирта, шоколад, колбаса твердого копчения, нечерствеющий хлеб в специальном пакете, галеты, консервы, чай. В этом же ящике — надувная лодка. Рацию мы привезли. Если унесет в океан, то в палатке можно продержаться не один день. — На нашей небольшой загородной даче всё располагает к комфортабельному отдыху,— смеется Володя, натягивая на себя гидрокомбинезон.— Ну, а потом, совершив небольшую водную прогулку, можно покинуть нашу дрейфующую льдину. — Прежде всего давайте решим, кого скушаем, если не хватит припасов,— предлагает Кадачигов.— Ты, Купол, не бойся, ты у нас— пес умный, тебя мы есть не будем. — Чур не трогать,— предупредил Вадим.— У меня уважительная причина — весь прокуренный. — Я отпадаю,— сказал Гена.— Никто из вас не сможет занести «Чебурашку», а нужных людей, как известно, не едят. Придется Грищенко есть... Но Володя уже облачился в гидрокомбинезон, натянул маску, и ему было не до острот. Гена взял пешню и отправился готовить лунку для спуска. Она у самого входа, в двух шагах от палатки. Он пробил успевший нарасти со вчерашнего дня лед, проволочным сачком выгреб осколки. Пристегнули к гидрокомбинезону сигнальный конец, на спину Володе повесили баллоны, на пояс — чугунный грузовой пояс, к руке привязали молоток, плоскогубцы, измерительную рейку. Грищенко спускается в лунку. Сначала свет его фонаря виден в глубокой ледяной проруби — здесь толщина льда 10 метров, потом он уходит под лед и вода в лунке становится снопа черным пятном. Под нами, в стороне от палатки, там, где срослись покрытые торосами многолетние льды со льдами годовалыми, толщиной 2—3 метра,— опытная площадка. Правда, на ней никто ничего не сажал. Здесь растет только лед, обычный арктический лед. Снизу в него вбиты стальные штыри — реперы. На каждом — бирка с номером. Их на этой плантации многие десятки, стоят друг от друга в нескольких метрах. Вся плантация «огорожена» крепким тросом — по нему продвигается аквалангист. — Второй — 78,— слышится в наушниках голос Володи. Вадим записывает в блокнот цифры.— Третий — 26... Четвертый — 38. Володя подплывает к каждому реперу, линейкой измеряет, насколько он вмерз или освободился ото льда. — Пятого не вижу,— слышится в наушниках. Когда лед стаивает, стальные гвозди из него выпадают и найти их можно только на дне океана. Но аквалангист знает, где был вбит репер, и его исчезновение — тоже показатель. — Седьмой вмерз,— слышится в наушниках. — Сейчас Володя вытащит его на свет божий,— поясняет мне Вадим.— Часто лед нарастает так быстро, что «съедает» гвоздики. На этот случай Володя и взял плоскогубцы. Где-то под толщей льда раздаются гулкие медленные удары — Володя вбивает новый стальной гвоздь, и хоть между нами десятиметровая толща льда, стук отлично слышен. — Ты уже двадцать минут работаешь,— предупреждает Вадим, слушая тяжелое дыхание Грищенко. — Подтяни сигнальный,— просит Володя. Кадачигов выбирает обледеневший капроновый фал. Потом вечером мы будем сидеть в уютном доме, где живут аквалангисты, и Гена Кадачигов скажет: — Я, например, себя чувствую куда беспокойнее, когда обеспечиваю наверху Володьку, чем когда сам под водой. А Николай Шестаков — аквалангист из группы Грищенко— почти точь-в-точь повторит слова Кадачигова: — Каждое погружение, особенно когда сам остаешься на страховке наверху, а в руках сигнальный конец, который связывает тебя с Володей или с Геной,— это волнения. Переживаешь за того, кто находится под водой, куда больше, чем за себя. Когда сам работаешь, этого не ощущаешь... — Напряжение постоянно есть,— продолжал Кадачигов.— Неизвестно, что может произойти. Вот акваланг работал, и вдруг пробка образовалась. В Черном море у тебя на двадцати метрах отказал аппарат — и бог с ним. Я и на остатках воздуха выйду. А здесь я ушел на двадцать метров под лед и еще на пятьдесят — в сторону. Куда я буду всплывать'? Да еще течение. — Бывает такое? — спросил я. — У Грищенко на СП-18 на 30-метровой глубине отказал аппарат. Я был на связи. Он в ларингофон: «Нет подачи воздуха». И замолчал, только хрипит. Я тяну со страшной силой. Сейчас думаю, потеряет контроль над собой — наступит кислород-нос голодание, вообще отключится. Лишь бы он воздух в себя не пытался тянуть, тут его уже не починишь. Но все обошлось, вышел он, отдышался. — Все, выхожу,— раздалось в наушниках.— Приготовьте четыре репера. Володя вылез из лунки и зашел в палатку, весь в кристаллах лада. Сняли с него маску, дали глоток чая. — Представляете, забивал репер, обернулся и испугался: возле меня громадная голова с крючковатым носом, с глазницами. — Тебе просто показалось? — спросил я. — Да нет, это вода — скульптор. Порой подо льдом такое соорудит! Володя над огнем погрел маску. Гена вложил ему в перчатку четыре репера. — Если будете долго купаться, «Чебурашке» надоест вас ждать,— предупредил Кадачигов.— Нам представится перспектива прогуляться на свежем воздухе. — Надо посмотреть, не дрейфуем ли мы в сторону от родных берегов,— сказал Вадим, взял ракетницу и вышел из палатки. Через минуту раздался залп. Зеленая ракета осветила все вокруг, показала и нашего «Чебурашку». Вроде, далеко не уплыли. Грищенко снова ушел под лед. Снова под нами раздались гулкие удары. — Так, один репер уронил,— услышали мы в наушниках. — У нас специфика производства,— прокомментировал Гена.— Что с воза упало, то пропало. - Ты работаешь уже десять минут,— предупредил Вадим. Через двадцать минут Грищенко вылез из воды. Отдышался. Снова глотнул чая. — Давай теперь я,— Кадачигов готовился к спуску. — Нет,— сказал Грищенко.— Идет сильное торошение — под водой здорово слышно. Сожмет льдину, и лунку может мигом закрыть. На сегодня все. Загадки со многими неизвестными. Издавна морские глубины манили людей не меньше, чем бесконечное звездное небо. Археологи нашли на скалах рисунки с изображением ныряльщиков древности. Первые аквалангисты в путешествие по подводному миру брали с собой мешки из кишок животных с запасом воздуха. Один из самых мудрых историков античности Аристотель еще в IV веке до нашей эры сконструировал водолазное снаряжение. Александр Македонский первым испытал новый подводный аппарат... стеклянный колокол. Отважный император погрузился в нем в Средиземное море. А когда колокол на цепях подняли наверх, Александр Македонский сказал: «Чудеса божьи изумления всяческого достойны». Легенды рассказывают об удивительных приключениях первых покорителей морских глубин. Путешественник и историк Геродот восхищался подвигом древнегреческого героя Скиллиса, совершенным во время греко-персидской войны. В шторм, когда волны перекатывались через палубу, отважный греческий воин нырнул на глубину 1500 метров и обрезал якорные цепи кораблей неприятеля. Грозную, казавшуюся непобедимой, флотилию Ксеркса волны выкинули на берег. Даже авторы самых увлекательных легенд, утверждавшие, что человек способен погрузиться в морские пучины на полтора километра, не смели предположить, что он когда-нибудь спустится под многометровую толщу океанских льдов, научится работать... под водой в центре Северного Ледовитого океана. Правда, в начале нашего века и само достижение Северного полюса оставалось мечтой. Реальной, но трудно достижимой мечтой. И вот в 1969 году на дрейфующей в Северном Ледовитом океане научно-исследовательской станции «Северный полюс-18» впервые начались длительные систематические наблюдения за строением подводной части дрейфующих льдов, появились «нырки» — так полярники сразу же назвали молодых ученых с аквалангами за спиной. В сорокаградусный мороз Владимир Грищенко и его товарищи прямо в ластах спешили из домика к лунке и уходили под лед. И безмолвный сигнальный трос оставался единственной связью между теми, кто был наверху, и аквалангистом, парящим где-то там, в глубинах Ледовитого океана, под мощной ледяной шапкой. Что под этой шапкой? Как выглядят льды оттуда, из глубины? Как чувствует себя человек, когда над ним — ледяная броня, а под ногами — бездна океана? Освоится ли он в такой непривычной и таинственной среде? Потом, когда Владимир Грищенко, спускавшийся первым, выйдет из лунки, он скажет: «Ребята, там, как в космосе. А может, еще и интересней». Но это произойдет потом, через долгие, тягучие тридцать минут, которые провели полярники у лунки, ожидая товарища, ожидая этих слов, любых других слов. Ожидая Грищенко. ...Владимир плыл по узкому коридору, созданному мощными ледяными стенами, и ему казалось, что он в каком-то сказочном, нереальном мире. Он старался медленнее работать ластами, словно боялся нарушить величественную тишину, не хотел тревожить покой ледяных исполинов. Коридор уходил вдаль... — Это, наверное, покажется странным,— говорит Грищенко,— но сегодня мы о видимой стороне Луны знаем куда больше, чем о строении нижней поверхности льда в Северном Ледовитом океане. Никто никогда систематически не изучал лед из-под воды в высоких широтах, у Северного полюса нашей планеты. Ленинградские аквалангисты — первые. — Грищенко и его группа начинают совершенно новый раздел в науке о льдах,— считает руководитель отдела изучения условий ледового плавания ААНИИ П. А. Гордиенко.— Этот раздел можно назвать «Подводное ледоведение». Однажды кто-то из океанологов заметил: «Теория — это правая рука науки... Левая рука науки — это наблюдения». Без наблюдений за льдом, без сведений о динамике ледяного покрова Ледовитого океана невозможен прогноз погоды и климата не только для Арктики, но и для огромных районов Советского Союза — Крайнего Севера, Сибири, Дальнего Востока, для всего северного полушария нашей планеты. Изучение льда помогает прогнозировать условия плавания по главной транспортной артерии Крайнего Севера — Северному морскому пути. «Все арктические моря, по которым проходит трасса Северного морского пути,— пишет директор ААНИИ Алексей Федорович Трешников,— открыты в центральную часть Арктического бассейна, а северная граница этих морей, как правило, проводится условно». Наблюдения за льдом в высоких широтах позволяет предсказывать движения ледяного покрова и в арктических морях. Советские полярные исследователи подсчитали приблизительный общий объем плавучих льдов во всех морях и океанах планеты. При «переучете» были использованы данные многих арктических экспедиций, национальных служб погоды, информация со спутников. Даже летом льды покрывают две третьих — почти семь миллионов квадратных километров — акватории Ледовитого океана. Сегодня человек ходит по дрейфующему льду, плавает среди льдов, на самолетах совершает посадки на лед. Появились первые суда на воздушных крыльях, предназначенные для экспедиций по льдам (такие суда только учатся плавать, учатся преодолевать торосы и полыньи). Строятся новые ледоколы — к Ленинграде вслед за «Лениным» родился самый мощный в мире атомоход «Арктика», сооружается младший брат «Арктики» — «Сибирь». Канадский инженер Роберт Стефенсон запатентовал в США проект ледокола-танкера для перевозки сжиженного природного газа. Это будет своеобразная подводная лодка с узкой надстройкой, облегчающей плавание во льдах. Специальными зубьями, укрепленными на носу, судно будет подламывать, дробить льды снизу. Изобретатель полагает, что скорость подводного танкера будет 12 узлов. Но, отправляясь в путь, капитан мощного ледокола должен знать, где дорога трудней, а где легче пройти. И чтобы чувствовать себя уверенней в безграничных ледяных просторах, человек изучает лед, наблюдает за его динамикой, пытается заметить характерные явления в поведении ледяного покрова, которые в дальнейшем можно будет предсказывать. До сих пор не известно точное количество льда, дрейфующего по Ледовитому океану. А без этих данных трудно составить точный прогноз погоды. Но как получить их? Если бы всюду лед был плоский и гладкий как стекло, ученые могли бы умножить толщину на площадь и вот и объем ледяного покрова. Но ведь лед — это и многолетние поля, и уходящие под воду горы-торосы, и молодой тонкий лед, выросший только вчера... Надо знать, какое количество льда стаивает летом и нарастает зимой, как образуются торосы, как меняются блуждающие по океану ледяные острова. Помочь ответить на все эти вопросы и пытаются молодые ученые-аквалангисты, У Владимира Грищенко, когда прилетел он на СП-18, был уже опыт работы под водой. Во флоте служил на Черном море. Занимался водолазными работами. А когда вернулся в Ленинград, поступил в Гидрометеорологический институт. Окончил институт и остался в лаборатории подводных исследований. Отличный фотограф. Конструктор боксов для кино-и фотокамер и различных ламп-вспышек для подводных съемок. «Володя обладает тремя главными качествами, необходимыми в нашей работе,— сказал мне Николай Шестаков.— Он дотошный исследователь-океанолог, опытный аквалангист и умелый конструктор различного подводного снаряжения». Николай Шестаков—фотограф, кинооператор. Работал в Гидрометеорологическом институте, в лаборатории подводных исследований. Познакомился с Грищенко. На все лето они уезжали на Черное море, на Каспий. Вели исследования, испытывали приборы, сделанные студентами. В 1966—1967 годах строили и устанавливали у побережья Кавказа подводные дома «Садко». Когда надо было сделать выбор — стать участниками интереснейшего эксперимента на Черном море или лететь на СП-18 и впервые из-под воды исследовать лед у Северного полюса, они выбрали то, что труднее. Геннадий Кадачигов пришел в их группу, когда они уже возвратились из первой экспедиции в Арктику. Он окончил географический факультет Ленинградского университета. Работал в Арктическом и антарктическом институте в отделе новой техники. Участвовал в расстановке на дрейфующих льдах радиометеорологических автоматов. Занимался подводным спортом. Альпинист, горнолыжник, слаломист. На Кавказе, в Домбайском ущелье, работал горным спасателем. Кандидат в мастера спорта по боксу. Отличный механик. Когда узнал, что существует группа Грищенко, пришел и сказал: «Возьмите меня». Грищенко ответил: «Спортсмен-подводник — это одно. У нас другие требования. Другие условия. Другие глубины. Если хочешь к нам, пройди курс обучения подводному плаванию в Гидрометинституте, получи удостоверение подводника-профессионала. В остальном ты нам подходишь». ...На дрейфующей станции СП-18 аквалангисты дважды работали летом, неделю были на СП-19. И с каждой экспедицией становилось все более очевидным: необходим продолжительный, годовой цикл наблюдений. Он поможет понять динамику ледяного покрова Арктики, пронаблюдать процесс нарастания н стаивания льда и в полярную ночь. 400 часов под ледяным куполом. На дрейфующей станции «Северный полюс-22» аквалангисты совершили за год около 600 погружений, проработали подо льдом 400 часов. 400 часов под ледяным куполом, среди торосов, ледяных гор и ущелий. Аквалангисты прилетели на СП-22 в середине марта 1974 года. Уже полгода двадцать вторую дрейфующую станцию несет на себе по океану ледяной остров. Но какой толщины «земля», на которой живут и работают полярники? Грозят ли льдине разломы — этот постоянный, бич дрейфующих станций? Придется ли с отколовшегося минуту назад куска льдины перетаскивать на новое место и палатки, и домики, и приборы, и продукты? На все эти вопросы ответить надо было как можно скорее. И в первые же дни работы на СП-22 Владимир Грищенко спустился в лунку гидрологов — у аквалангистов своей лупки еще не было. Вокруг собрались полярники. Грищенко, придерживаясь за опущенный в воду трос, уходил на глубину. Он спускался вдоль стены ледяного острова и, хоть каждое движение под водой дается с трудом, все чаще подносил к маске фосфоресцирующий циферблат глубиномера. ...20 метров, а ледяная стена все не кончается. Спускаться мод такую толщу льда еще никому не приходилось. Только на 25-метровой глубине стена оборвалась... Быть может, это лишь выступ в теле айсберга? Может, аквалангист спустился там, где вырос холм, а сам ледяной остров значительно тоньше? Грищенко решил проверить: метров на тридцать заплыл под айсберг. Нет, нижняя поверхность острова почти ровная, чуть холмистая, выступы всего сантиметров тридцать. Вдруг Володя заметил, что руки светятся. Совсем недавно мочью он купался в Черном море и пальцы в воде светились: видно, дотрагивался до микроскопических фосфоресцирующих организмов. И здесь, под толщей ледяного острова, эти слабые огоньки в воде. Но пора подниматься. Володя вылез из лунки, отдышался и начал рассказывать: — Ну, ребята, жить можно. Под нами крепкая «земля». Почти тридцать метров толщина... За год аквалангисты десятки раз погружались под ледяной остров, в тело айсберга они вбили множество реперов, сделали сотни измерений, определили, как связаны температура воздуха и сила течения с процессами нарастания и стаивания льда... И пришли к совершенно неожиданному выводу: даже в самые суровые периоды полярной ночи, когда температура воздуха понижается до 50 градусов, нижняя поверхность ледяного острова, его «подошва», как говорят аквалангисты, не нарастает, а стаивает. Мощный поток холода, пронизывающий тело айсберга, гаснет, пробиваясь через 30-метровую толщу льда. А течение делает свое дело — смывает ледяные частицы с нижней поверхности острова. Аквалангистам удалось установить, что за год с «подошвы» острова исчезло 50 сантиметров льда. Столько же стаяло под солнцем и с верхней поверхности. Значит, за год айсберг «похудел» на метр. Может быть, десять лет назад ледяной остров, на котором путешествуют по океану полярники, был толщиной метров сорок. Эту же парадоксальную, неизвестную ученым закономерность (классическое ледоведение исходило из того, что лед нарастает зимой и стаивает летом) аквалангисты пронаблюдали и на примере огромных торосов. И оказалось, что, если подводная часть тороса погружена на 12—15-метровую глубину, то на нижней его поверхности лед не нарастает даже при самых суровых зимних морозах, а стачивается течениями. Аквалангистам удалось получить точные данные об этом неожиданном явлении. Однажды, спускаясь вдоль стены острова, «нырки» заметили в толще льда какие-то коричневые полосы. Присмотрелись, и оказалось, что на разных глубинах в айсберге застыли частички грунта. Остров — отколовшаяся когда-то часть шельфового ледника. В следующее погружение аквалангисты взяли с собой бур и извлекли из тела острова несколько колонок льда с грунтом. Порой цилиндрик льда помогает проникать не только в тайны Арктики, но и в прошлое всей планеты. Гляциологи утверждают, что, изучая лед, можно установить состав воздуха... во времена Колумба, узнать, каким воздухом дышали жители Древней Руси. Четыре года сотрудники Института физики в Копенгагене изучали колонку льда, доставленную из Гренландии. Им удалось составить картину изменения климата Гренландии за десятки веков. Небольшая колонка льда позволила заглянуть даже в эпоху... оледенения. Изучение проб, добытых аквалангистами на СП-22, показало, что лед, хранящийся в сердце острова, обладает очень низкой соленостью, он почти пресный. В Ленинграде гляциологи исследуют найденные в теле ледяного острова частицы грунта и смогут разгадать историю айсберга, сказать, в каких условиях он рождался, установят его точный возраст. Дрейфующий айсберг стал как бы центром огромного полигона, на котором вели исследования аквалангисты СП-22. Полигон посреди океана имел площадь 30x40 километров. Сначала полярники проделали аэрофотосъемку всего этого района. Здесь были и многолетние ледяные поля, и громадные торосы, и тонкие льды. Но в этой коллекции образцов ледяного покрова не было однолетних ледяных полей. А ведь необходимо пронаблюдать за самыми различными состояниями ледяной шапки. И весной 1974 года на самолете Ан-2 они отправлялись на поиски интересовавших их льдов. «Аннушка» садилась на небольшие льдины, аквалангисты ставили палатку, пробивали лупку и уходили под воду. А иногда не надо было отправляться за тридевять земель. Ветры и течения доставляли интересные образцы льда прямо к порогу дома, к краю ледяного острова. ...Однажды ночью мы услышали сильный скрежет льда. Утром рядом с айсбергом мы увидели ледяные горы. Торосы—эти свидетели огромной силы океана — метров па семь возвышались над подступившими к ним ровными ледяными полями. Может быть, завтра эти торосы распрощаются с нашим островом и вновь уйдут блуждать по океану. И аквалангисты решили не упускать возможности — исследовать их, посмотреть, как вы глядят они под водой. Утром рядом с торосами мы заложили взрывчатку, пробили небольшую лунку, очистили ее от осколков льда. Геннадий Кадачигов, надев гидрокомбинезон, ушел под воду. Мы с гидрологом Вадимом Углевым взяли проволочные сачки и стали выгребать из лунки куски льда, чтобы Гена мог без труда вылезти. Ведь стоило Кадачигову нарушить спокойствие в подводном царстве, и куски притаившегося па время льда гурьбой всплыли. Ну и тяжелая это работенка — их вытаскивать! Попадаются осколки килограмма по три. Брызги из лунки падают на унты, тут же превращаясь в лед. И хоть мороз под тридцать, минут через десять мы снимаем рукавицы — жарко и неудобно держать сачок. Грищенко — на связи. — Ты чего там воду мутишь,— передает Володя по телефону.— Мы тут расчищать не успеваем. И торопит нас с Вадимом: — Давайте, ребятки, побыстрей! А застрявшей в лунке ледяной каше, кажется, не видно конца. - Гена, посмотри, не запутался ли ходовой,— говорит Володя в микрофон.— Проверь. - Под таким торосом опасно работать,— сказал Грищенко, когда мы достали из лунки очередную порцию ледяной каши.— Там такие лабиринты, что сам не заметишь, как трос где-нибудь запутается. И Грищенко снова подергал сигнал, который связывал его с Кадачиговым. Не запутался ли? И наверное, подумал: видно, суждено ему теперь столько раз вспоминать о той давней истории, сколько раз будет держать он в руках этот трос... Это случилось на СП-18. Аквалангисты решили обследовать ледяное поле толщиной четыре метра. Чтобы хватило воздуха и можно было заплыть подальше — сделали две лунки. Одна от другой в ста метрах. В одну — входишь, в другую — вылезаешь. Тогда радиотелефонов у них не было — только капроновый фал соединял аквалангистов с теми, кто оставался ждать их у лунки. Если заблудился подо льдом, по нему можно найти дорогу к лунке, можно передать самые простейшие сигналы. Например, частое подергивание — аварийная ситуация. Фал крепкий — тебя могут вытащить. Владимир Грищенко и Николай Шестаков работали в паре, в одной связке. Их соединяла капроновая веревка. Фотографировали льды, замеряли торосы, плыли среди выступов и пещер... Шла 25-я минута работы под водой. Скоро надо выходить — воздух кончится. Владимир дернул сигнальный конец: хотел попросить ребят, чтоб потравили чуть-чуть. Ответа нет. Он снова дернул. Ответа нет. Трос не поддавался. Николай взглянул на Володю, увидел, что он дергает «сигнал» и понял: трос запутался. А воздух подходил к концу. Надо подниматься. Но куда? Идти по-тросу назад, найти, где он застрял — несколько частых подергиваний, и ребята все поймут, быстро вытащат. Но хватит ли воздуха добраться до того места, где запутался ходовой конец? И ребята наверняка нервничают. Они тянут трос, а он не поддается. Они не знают, что произошло там, под четырехметровой толщей льда... Надо выходить... Надо искать выход... Володя вспомнил, как говорил Кадачигову перед первым погружением под лед: «Голова должна работать холодно, но быстро». Наставлять все же легче. Грищенко посмотрел сквозь запотевшее стекло маски на Шестакова... Обычно толща льда над головой не давит, ее не ощущаешь. Сейчас она давила, как пресс, словно предупреждала: либо ты все же найдешь выход, либо я буду неумолима, навалюсь на тебя всей своей тяжестью. Они медленно работали ластами, словно боясь спугнуть кого-то. Но разве, если замереть на месте, время перестанет двигаться? Разве, если замереть на месте, тебе не надо будет дышать, не надо будет брать воздух из акваланга?.. Грищенко показал рукой вниз. Коля понял: он предлагает уйти на глубину. Они были в одной связке. Они вместе стали погружаться. Уходили вниз, а смотрели наверх, на льды. Через лунку должен бить луч света, с глубины — не заслоняют торосы — он наверняка виден. Это была единственная надежда. Единственный путь к спасению. Они взглянули на глубиномеры. 10 метров. Просвета не видно. Всюду торосы... Они погружались. 15 метров. И вдруг увидели светлый диск лунки. И они снова через запотевшие маски взглянули друг на друга. И поплыли туда, к лунке. Там их ждали... — Когда спускаешься под лед, никогда не знаешь, что тебя ждет,— скажет потом Грищенко.— И поэтому надо быть готовым к любым неожиданностям. И никогда не паниковать. Выход найдется. ...Кажется, мы с Вадимом выгребли из лунки все осколки. — Гена, ну как там дела? — спросил Грищенко.— Скоро тебе выходить. А Кадачигов плыл среди лабиринтов торосов. Он посмотрел на глубиномер и удивился: 16 метров. Подводная часть торосов оказалась куда выше и массивнее холмов, которые мы видели наверху. Под водой торосы напоминали огромные, наполненные ветром паруса. Их гонит по океану течение. С какой скоростью мчатся льды «под всеми парусами»? Изучая подводный рельеф льда, аквалангисты определяют зависимость между строением нижней поверхности и скоростью дрейфа. Эти данные могут использовать прогнозисты ледовых условий на трассе Северного морского пути. Через десять минут Кадачигов вылез из лунки и сказал: — Да, пришлось мне по горкам полазить. Интересный торос. Надо будет завтра его подробнее обследовать... См. также: По океану на айсберге. Часть 1. | |
| Просмотров: 3255 | Комментарии: 2 | |
| Всего комментариев: 2 | |||
| |||
