| Главная » Статьи » История освоения полюсов |
По океану на айсберге. Часть 1
Высаживать на ледяной остров новую советскую дрейфующую станцию решено было с помощью ледокола «Владивосток» и дизель-электрохода «Капитан Кондратьев». Суда за один рейс могут взять столько грузов, сколько не под силу десяткам самолетов. «Владивостоку» и «Капитану Кондратьеву» предстояло пробиться сквозь льды до 76° северной широты, доставить полярников и все оборудование станции к айсбергу, дрейфовавшему севернее острова Врангеля.  Только с появлением мощного ледокольного флота подобная идея, совсем недавно казавшаяся фантастической, могла превратиться в реальность. Нансеновский «Фрам» 15 ноября 1895 года достиг 85°56' северной широты. Но он добрался до высоких широт, вмерзнув в лед, подчиняясь воле стихии. В 1961 году с ледокола впервые была высажена новая дрейфующая станция— «Северный полюс-10». Эту операцию провели на самом мощном в то время атомоходе «Ленин». Руководил рейсом начальник лаборатории ледовых качеств судов ААНИИ кандидат технических наук Дмитрий Дмитриевич Максутов. И когда в институте заговорили о создании на айсберге новой, 22-й дрейфующей станции, рассчитанной на долгие годы работы в высоких широтах, Максутов и специалисты его лаборатории предложили использовать суда. Они были уверены — ледокол и дизель-электроход отлично проведут такую сложную операцию. Сотрудники лаборатории помнят, как и «Владивосток», и «Капитан Кондратьев», и «Ленин» отправлялись в свои первые рейсы. Происходило это... на берегу Фонтанки, в ледовом бассейне. И пока суда с полярниками и грузами для СП-22 пробираются среди арктических льдов, давайте заглянем на Фонтанку. В рейс отправляются... деревянные ледоколы. Максутов предупредил: «Одевайтесь теплее. Иначе не выдержите «арктических» морозов». Мы натягиваем теплые пушистые свитера, засовываем ноги в унты, укутываемся в тулупы, надеваем огромные меховые шапки. Дмитрий Дмитриевич облачается во всю эту амуницию не впервые. Максутов возглавлял многие арктические и антарктические экспедиции, участвовал в испытаниях атомохода «Ленин», работал на дрейфующих льдинах. Молодой инженер Роберт Дедушкин тоже бывал в Арктике не раз. Открылась тяжелая металлическая дверь. Одна, за ней другая, и мы оказались в царстве льдов и холода. Лед крепким панцирем сковал воду. Над ледовым гладким полем расползался туман. Выдохнув струю воздуха, каждый из нас заметил перед собой теплое облако пара, длинное, исчезающее в студеном воздухе. Наш ледокол пробирался вперед. Ледяные поля нехотя уступали ему дорогу, превращаясь в мелкие, угловатые глыбы. Иногда ледокол застревал. Он отходил назад, набирал скорость и снова наваливался своим тяжелым телом на лед. До дна было... около двух метров. Но ледокол не боялся сесть на мель. С его размерами тут было в самый раз. Ледокол был из дерева. Длиной около двух метров. Винты его крутились от маленьких электромоторов. А само «арктическое море» было совсем небольшим — в него помещалось чуть больше 50 тонн воды. Покрыто оно настоящим льдом, правда, не слишком толстым — всего 40 миллиметров. Но ведь и деревянный ледокол в пятьдесят раз меньше своего стального собрата и эти четыре сантиметра льда для него все равно, что для того два метра — предел толщины льда на трассе Северного морского пути. Задолго до того, как на стапелях Балтийского завода вырос самый мощный в мире атомный ледокол «Арктика», даже до того, как приступили конструкторы к разработке его проекта, он уже... разрезал тяжелые льды. В ледовом бассейне начинали свою жизнь мощные арктические ледоколы «Москва» и «Ермак», атомоход «Ленин», десятки морских и речных ледоколов. Во льдах бассейна плавали 22 деревянных «Арктики». 22 модели сделали, прежде чем нашли наилучшую форму корпуса будущего атомохода. Ведь стальной гигант должен уметь пробираться сквозь льды с наименьшими усилиями. Здесь, в лаборатории, было построено уникальное сооружение— ледовый бассейн, разработана методика испытаний моделей судов в моделированном льду. Прежде чем создать ледовый бассейн, ученые института вели многолетние наблюдения за нравом ледяного покрова в Арктике и замерзающих морях, участвовали в натурных испытаниях ледоколов, изучали в условиях лаборатории структуру льда, его прочность. Перед тем как отправить первый деревянный ледокол в плавание, надо было научиться делать ...лед. Лед, похожий на тот, что встречается в Арктике. Здесь моделируют не только толщину льда, но даже и его прочность. Лабораторное арктическое море очень похоже на настоящее. Оно тоже соленое. Оказывается, лед, полученный из пресной воды, для модели ледокола будет крепким, как бетон. А тут должно быть точное соответствие — если деревянный ледокол в 50 раз меньше стального, то и лед в бассейне должен быть не только в 50 раз тоньше арктического, но и в 50 раз слабее, мягче. Приготовить такой лед — дело трудное и долгое. В обычной пресной воде надо растворить строго определенное количество соли. Поэтому здесь очень бережно хранят... соленое море. После испытаний его сливают в резервуары. Каждая модель десятки раз вспарывает ледовое поле. И перед каждым рейсом ледокола поле надо восстанавливать. Снова наполнять бассейн, замораживать. Сутки выращивают новый лед. И опять отправляется в рейс деревянный ледокол. Десятки приборов следят за его поведением. Специальная телевизионная камера «рисует» все, что происходит в этот момент подо льдом. — С помощью испытаний в ледовом бассейне мы определяем, какой должна быть мощность энергетической установки будущего ледокола, чтобы он смог преодолеть сплошной лед заданной толщины и прочности,— говорит Максутов.— Определяем и толщину льда, которую судно сможет преодолеть непрерывным ходом. Мы стараемся найти такую форму корпуса ледокола, чтобы он оставлял позади себя удобный для прохода каравана канал. Исследуем и отрабатываем и конструкции, предохраняющие винты и рулевое устройство от повреждений при движении в сплошных и битых льдах. Ледовый бассейн в ААНИИ до недавних пор был единственным в мире. После выхода в свет книги «Сопротивление льда движению судна», в которой сотрудники лаборатории ледовых качеств судов рассказали и о бассейне, и о методике испытаний моделей, такие бассейны появились в Финляндии, ФРГ, США, Канаде. Сегодня этому методу ученые многих стран посвящают фундаментальные работы. И в каждой с благодарностью говорится о ленинградских исследователях, о методе ААНИИ, о ценности модельных испытаний судов во льдах. В бассейне испытывали модель нового речного ледокола. Он поведет караваны судов по Волге и Каме, по Лене и Енисею. Речники хотели, чтобы он еще мог быть буксировщиком, спасателем и толкачом. Конструкторы усомнились: «Вряд ли удастся в одном судне совместить все «добродетели». Поисками оптимальной конструкции такого ледокола занялись сотрудники лаборатории. Десятки моделей совершали рейсы по ледовому бассейну. И вот найден вариант судна, которое могло бы быть и ледоколом, и буксировщиком, и спасателем. Серия речных универсальных ледоколов строится на Чистопольском судоремонтном заводе. Модельные испытания в ледовом бассейне — только одно из направлений в работе лаборатории. Здесь занимаются теоретическими и расчетными исследованиями. Сотрудники лаборатории бывают на обоих полюсах нашей планеты и систематически проводят натурные испытания судов в Арктике и в замерзающих неарктических морях. Помните небывалый в истории антарктических плаваний трехмесячный дрейф дизель-электрохода «Обь»? В апреле 1973 года вблизи антарктической станции Ленинградская судно сжали тяжелые льды, готовые вот-вот раздавить его стальное тело, словно скорлупу. На борту «Оби» были участники экспедиции, ученые, летчики. Выдержит ли «Обь» такое испытание? Об этом думали тогда и сотрудники института, и родственники тех, кто оказался в это тяжелое время на «Оби», и люди, об Антарктиде знающие только по рассказам полярников. Льды наступали и наступали, под их натиском трещал корпус, лопались шпангоуты. И тогда сотрудники лаборатории ледовых качеств судов провели весьма сложные расчеты и сказали: «Обь» выдержит». Можно не волноваться. Как это было важно в тот момент! Хмурым сентябрьским днем 1973 года за несколько часов до того, как «Обь» ошвартовалась в Гавани, я встретил ее на рейде Ленинградского порта. Ну и побитый вид был у дизель-электрохода. Вмятины в корпусе. Облезшая краска. На борту вертолет со сломанными лопастями — следы урагана. На «Оби» познакомился с молодым бородачом Виктором Кудишкиным. — Инженер-кораблестроитель,— представился он.— В Антарктику ходил впервые. А потом, когда разговорились, сказал: — Я был на судне, наверное, единственным человеком, которому здорово повезло, что мы попали в такую ситуацию и нас как следует зажало. Я вел наблюдения за силой сжатия судна, замерял возникшие в его корпусе напряжения. Конечно, были и тревожные дни. Когда после очередного натиска льдов мы обнаружили погнутые шпангоуты, подготовились к высадке на лед. На поврежденных участках борта установили дополнительные датчики. Такие наблюдения за прочностью корпуса судна в условиях ледового дрейфа проводились впервые. Через несколько месяцев я встретил Виктора в лаборатории ледовых качеств судов. Он сидел за столом и чертил какой-то, график. — Над чем трудимся? — спросил я. — Все тот же дрейф. Понимаешь, так много удалось получить тогда интересных данных, что обрабатываю их до сих пор. И конца пока не видно. А данные действительно интересные. Они наверняка пригодятся ученым и конструкторам, создающим более совершенные и прочные суда для плавания во льдах. ...Через двадцать минут вместе с Максутовым, здорово замерзшие, мы уходили из бассейна. За нами закрылись тяжелые двери. Мы потерли покрасневшие на морозе щеки, попрыгали на месте и стали стягивать с себя шубы, унты, шапки, свитера. Здесь, в соседней комнате, было тепло, уютно, Арктика осталась за стеной... ...«Владивосток» и «Капитан Кондратьев» подошли к ледяному острову, словно к громадному причалу. Через несколько часов радист Олег Брок передал на Большую землю координаты новой советской дрейфующей научно-исследовательской станции «Северный полюс-22». Суда доставили тысячи бочек соляра, бензина, продовольствие, строительные материалы, приборы. Двое суток полярники вместе с экипажами разгружали корабли. И когда «Владивосток» и «Капитан Кондратьев» дали три прощальных гудка, на айсберге в уютных теплых домиках остались девять ученых Арктического и антарктического института, в кают-компании стоял бильярд. И в честь моряков-дальневосточников, которые все дни, пока суда стояли у ледяного острова, не знали отдыха, помогали строить станцию, полярники назвали главную площадь своего городка, площадь, где на мачте развевается флаг Советского Союза, где стоят кают-компания, камбуз, дизельная, радиоцентр, домик начальника станции, площадью Владивостока. На площади Владивостока. 13 сентября 1973 года в вахтенном журнале появилась первая запись: «В 13 часов певекского времени (04.00 Москвы) в торжественной обстановке, с участием личного состава СП-22 и экипажей ледокола «Владивосток» и дизель-электрохода «Капитан Кондратьев» над ледяным островом в точке с координатами 70 градусов 14 минут северной широты, 168 градусов 31 минута западной долготы поднят флаг Союза Советских Социалистических республик. Чести поднять флаг удостоены почетный полярник, начальник радиостанции СП-22 Олег Брок и самый молодой участник предстоящего дрейфа, повар Валентин Дондуков...». Строительство новой советской дрейфующей станции началось, когда суда... были еще на пути к ледяному острову. На палубах собрали медпункт, камбуз, аварийную дизельную. Уже приготовили дощечки с надписями «радиостанция», «дизельная», «метеостанция». За два часа до того, как подошли суда, ил ледяной остров на вертолете прилетел начальник станции, опытный полярный исследователь Владимир Георгиевич Мороз. Он расставлял на льду эти дощечки, проектировал будущий научный городок. А через несколько дней в вахтенном журнале дежурный записал: «Наладили телефонную связь между домами и жилыми помещениями. В кают-компании заговорило радио. Вот и к нам пришел комфорт». На льдине, дрейфующей в Ледовитом океане, появилось совсем земное и домашнее слово «комфорт». Появилось еще в сентябре 1973 года, а в 1975-м стало обыденным, привычным. В 1938 году Э. Т. Кренкель говорил, что на дрейфующей около Северного полюса льдине никогда не будет надписи: «Мойте руки перед едой». Не будет потому, что на льдине не до этого. Надписи действительно так и нет. И без нее все трижды в день моют перед едой руки. Здесь даже белье стирает машина. На дрейфующей станции СП-22 пьют воду, добытую изо льда, который образовался еще во времена пребывания Александра Пушкина в Царскосельском лицее, а быть может, задолго до того, как Петр I основал Петербург... Человечество давно мечтает использовать воду плавучих кладовых — запасов пресной воды на нашей планете становится все меньше. А только Антарктида ежегодно поставляет три тысячи кубических километров айсбергов. Людям всей Земли этого вполне достаточно на двадцать лет. Надо лишь научиться использовать айсберги. Англичанин Педрик предлагает построить специальный трубопровод для транспортировки глыб пресного льда из Антарктиды в Австралию с помощью сжатого воздуха. Протяженность его должна быть 4500 километров и пройти он должен по Индийскому океану на глубине 45 метров. Американский океанограф Джон Айзеке полагает, что водой из арктических айсбергов можно снабжать Калифорнию. Он предлагает доставлять ледяные горы из Гренландии в Америку па буксире. И хотя эти идеи сегодня могут показаться фантастическими, ' пройдут годы, и люди, живущие во многих странах мира, будут с таким же удовольствием пить вкусную воду из айсбергов, как и полярники дрейфующей станции «Северный полюс-22». А то, что эта вода такая же вкусная, как ленинградская,— могу засвидетельствовать. На станции СП-22 не приходится задумываться о том, где взять пресную воду. Станция — на ледяном острове, на айсберге. И как на других СП, путешествующих по океану на морских льдах, здесь не надо пилить спрессованный ветром снег, растапливать его в баках... Механик Анатолий Кунделев применил очень простой способ добычи воды. В небольшую лунку, проделанную рядом с кают-компанией, он налил воду и опустил электронагреватель. Сразу же образовалось озерцо — лед стал таять. С каждым днем электронагреватель все глубже погружается в айсберг. А насос подает воду наверх, прямо в баки. Однажды я заглянул в этот необычный колодец. Он ушел в глубину метров на пятнадцать. Вокруг голубоватые стены айсберга. На дне, в небольшом озере,— нагреватель. Через несколько дней механики перенесут его на новое место, и он опять проделает в толще айсберга люк. В старом колодце будет отличный склад для продуктов, холодильник, в котором круглый год температура умеренная— 10—15 градусов ниже нуля. А ведь на айсберге сейчас мороз 35° по Цельсию. Здесь ледяные стены... греют. На айсберге есть даже... отель — уютная гостиница с паровым отоплением. И когда весной на льдину садятся самолеты, летчики могут в ней отдохнуть. Мне говорили, что один из полярных асов оставил в отеле пижаму и тапочки. Прилетаешь, идешь в баню, надеваешь пижаму и тапочки... ...В декабре 1974 года мы летели на СП-22. Самолет вынырнул из тумана, и перед ним легла длинная-предлинная посадочная полоса с красными огнями. - Ну здесь, как в Пулково,— улыбнулся командир экипажа Лев Афанасьевич Вепрев.— Для нашего Ли-2 слишком шикарно. И показалось, что садимся мы не на льдину в океане, а на бетонную полосу где-нибудь под Москвой или Ленинградом. - На нашем аэродроме мог бы совершить посадку Ту-154,— говорит Владимир Георгиевич Мороз. Я слушал начальника станции и вспоминал запись, сделанную кем-то в вахтенном журнале в те дни, когда СП-22 только рождалась: «В который раз уже готовим полосу к приему самолета. Погода скверная. Низкая облачность — 50—60 метров и боковой ветер. Надежды на то, что будет совершена посадка,— мало. Несколько раз самолет прошел над полосой, но посадочных костров не заметил. Они начали гаснуть — кончилась солярка. И к общему нашему ликованию Ли-2 вырвался из облаков, вышел на полосу и со второго захода совершил посадку...» Тогда с трудом садился маленький Ли-2. И вот — «как в Пулково». А в марте 1975 года, когда дрейфующая станция стала базой высокоширотной воздушной экспедиции «Север», мы спокойно садились на освещенную огнями полосу и на Ил-14, и па Ан-24. И вспоминали добрым словом тех, кто построил на айсберге отличную взлетно-посадочную полосу, кто утюжил ее тракторами, разгребал снег, часами работая на морозе, скалывал торосы и убирал небольшие бугры... Комфорт! Он появился на ледяном острове благодаря тем девяти ленинградским полярникам, которые прожили на айсберге почти год, прожили всю осень, тяжелую полярную зиму, весну и сделали все для того, чтобы люди, которым, быть может, предстоит здесь работать долгие годы, могли, умаявшись за день, отдохнуть. Они построили на ледяном острове городок из 27 домиков, где летом могут жить и работать больше ста ученых— участники высокоширотной воздушной экспедиции «Север». Они основали посреди Северного Ледовитого океана многолетнюю удобную и комфортабельную научную базу Арктического и антарктического института. Дрейфующая обсерватория. В первую ночь, когда наш самолет прилетел на СП-22, никак не уснуть. Ворочаюсь с боку па бок. Слушаю, как гудит ветер: надоело ему бежать над бесконечным океаном, и цепляется он за радиомачту, хочет отдохнуть хоть секунду. Я встал, натянул ватные штаны, унты, свитер. Леня Большов, один из самых молодых полярников станции, тоже не спал и стал собираться со мной. Мы взяли карабин и вышли из домика. Несколько собак будто поджидали нас и затрусили за нами к краю острова. Стоит вам куда-нибудь отправиться — в кают-компанию, к радистам, к аэрологам,— вы пойдете не один. Вас доведут до самой двери два-три добрых пса. Доведут, убедятся, что вам ничто не грозит, и когда вы пойдете обратно, снова окажутся рядом. Над головой только темное небо, полярная ночь. Огни на домиках кажутся далекими, а мороз — под пятьдесят. С четвероногими спутниками дорога не так трудна. Да и мало ли что может случиться, когда идешь один по дрейфующей в океане льдине. В тумане можешь не увидеть огней, заплутать. Да и не исключена встреча с белым медведем. Откуда в собаках этот прекрасный инстинкт? И хотя сегодня человек на севере не так нуждается в помощи четвероногих друзей, как во времена Пири и Кука, когда без них просто не был бы открыт Северный полюс, полярные исследователи относятся к собакам так же уважительно и ласково. На дрейфующей станции двенадцать красивых черных, белых, коричневатой масти собак. В одном из домиков для пса сделана специальная дверца. Он в любой момент может зайти в дом... Мы вскарабкались на ледяную гору у самого края айсберга. За ней как оборонительная линия, как преграда тянулись высокие гряды льда. В любой миг со страшным грохотом, который отдается, кажется, на луне, эта оборонительная линия может перейти в наступление на наш остров. Она подползает все ближе, словно громадные волны, готовые вот-вот накрыть небольшую лодку. Где-то там, за торосами,— гул взрывов. Потом вдруг раздался жесткий треск, и у самого края острова, где только что было гладкое поле, заработал невидимый вулкан—льдины толщиной несколько метров громоздятся одна на другую, вырастает гора. Она поднимается все выше и выше. Но вдруг замирает. А где-то рядом снова грохочут льды. Новая гора подползает к краю острова. Наша «земля» — маленький осколок льда в бесконечном просторе океана. Веками люди стремились к Северному полюсу. Отважные исследователи преодолевали торосы, полыньи, прятались от мороза в снежных иглу, терпели такие лишения, какие могут выдержать только натуры сильные, поставившие перед собой цель, ради которой готовы рисковать собственной жизнью. И шли вперед. «Северный полюс недосягаем»,— телеграфировал, отчаявшись достичь цели, английский капитан Джордж Нэрс. Недосягаем? «Говорят, что непоборимы торосы Ледовитого океана,— писал адмирал Макаров.— Это ошибка: торосы поборимы — непоборимо лишь людское суеверие». Во время одной из экспедиций Роберт Пири обморозил ноги. И все же он продолжал двигаться вперед, к полюсу. А в следующую экспедицию Пири отправился... на костылях. «Не раз я возвращался из великой замерзшей пустыни побежденный, измученный и обессиленный, иногда изувеченный, убежденный, что это моя последняя попытка. Я жаждал людского общества, комфорта, цивилизации и покоя домашнего очага,— писал Пири.— Но не проходило года, как меня снова обуревало хорошо знакомое мне ощущение беспокойства. Цивилизованный мир терял свою прелесть. Меня невыразимо тянуло туда, к безграничным ледяным просторам; я жаждал борьбы с застывшей стихией; меня привлекали долгая полярная ночь и нескончаемый полярный день, я тосковал по своим многолетним друзьям-эскимосам; меня манили молчание и необъятность великого, белоснежного, одинокого севера. И опять я устремлял туда свои шаги, все снова и снова, пока наконец мечта моей жизни не претворилась в действительность». Времена Пири и Кука — времена «международных скачек к полюсу». К полюсу стремились десятки экспедиций. Порой совсем неподготовленных, но Желающих выиграть скачки, прославить свое имя, поставить рекорд. Азарт иногда заслонял благородную цель. Да и в этой опасной игре, которая многим неопытным путешественникам стоила жизни, жизни, отданной зря, участвовали порой авантюристы. Какие только проекты достижения полюса они не предлагали. Хорошо, если бы дело не шло дальше проектов. Но они были упрямы и самоуверенны... В этом царстве торосов лейтенант германского военного флота Бауендаль решил в 1907 году построить подвесную дорогу от Шпицбергена до... Северного полюса. Идея казалась самому автору великолепной: надо установить на льду сваи, между ними протянуть канат и по нему пустить небольшой вагон. Бауендаль вкладывал в свое предприятие деньги, силы, нанимал рабочих. Он соорудил несколько километров дороги. И, напорное, так и не отказался бы от своей нелепой затеи, если бы не разбежались рабочие. Но Бауендаль был неутомим. Он решил добираться до полюса... на плоту. Даже нашел себе компаньона — молодого норвежца. Правда, тот в последний момент одумался, и когда пароход подвел плот ко льдам, юноша перерезал ночью буксирный трос, и к утру плот уже не нашли. Бескрайние ледяные просторы были свидетелями и самых нелепых попыток достичь полюса, и истинной смелости, отваги, бесстрашия... Как прекрасные примеры мужества хранит история память об экспедиции Василия Чичагова, решившего еще к XVIII веке проникнуть в просторы Ледовитого океана, добраться до полюса и пройти в Тихий океан, о походах Георгия Седова, Фритьофа Нансена, Роберта Пири, о путешествии четверки папанинцев, полете Валерия Чкалова... Мы шли вдоль огромных гряд торосов, всматривались в темноту полярной ночи, и я думал о том, что каждая новая дрейфующая станция — это итог, итог многолетних исследований края белого безмолвия, та высота, к которой стремились люди веками. Сегодня трудно представить синоптическую карту нашей планеты без данных, полученных со станций «Северный полюс». Дрейфующие в Ледовитом океане обсерватории позволяют наблюдать за процессами, происходящими над огромным безжизненным пространством. Оперативная информация с СП поступает в Гидрометцентр СССР, в Арктический и антарктический институт, на трассу Северного морского пути, в Мировой центр погоды. Эти сведения сразу же наносятся на карту погоды. Они помогают прогнозировать погоду в самых различных районах, на первый взгляд, казалось бы, никак не связанных с Арктикой. Ледовитый океан часто становится «виновником» многих изменений климата на всем северном полушарии. - «Северный полюс-22» — самая крупная дрейфующая обсерватория за всю историю освоения Арктического бассейна,— сказал мне начальник второй смены, кандидат географических наук Павел Тимофеевич Морозов.— Она стала базой для проведения исследований по программе Полярный эксперимент — Север (ПОЛЭКС —Север). ПОЛЭКС — Север — только один из экспериментов, намеченных Программой исследований глобальных атмосферных процессов (ПИГАП), рассчитанной на многие годы. Цель этой программы, по которой работают метеорологи всего мира,— раскрыть механизм общей циркуляции атмосферы, научиться давать точные долгосрочные прогнозы погоды для всей планеты. А для этого необходимо провести серию наблюдений в самых различных районах земного шара. Весной СП-22 становится пристанищем для отряда «Океан». Отсюда океанологи на Ли-2 вылетают в труднодоступные районы Арктического бассейна, совершают посадки на лед. Еще в Ленинграде на столе у начальника отдела экспедиций ДАНИИ кандидата географических наук Николая Ивановича Блинова я увидел карту высоких широт Ледовитого океана, сплошь усеянную точками. Их почти 180. На карте они совсем рядом, но в океане —на расстоянии 150—300 километров друг от друга. Где-то на далекой льдине ученым отряда «Океан» предстоит провести целую серию исследований — гидрологические, метеорологические и ледовые наблюдения. Николай Иванович Блинов — опытный гидролог, 25 лет работает он в Арктике. В 1955 году участвовал в высокоширотной морской экспедиции на ледорезе «Литке». Тогда был установлен рекорд плавания по чистой воде. Судно достигло 83 северной широты. Гидролог Блинов и его товарищи измерили самую большую глубину в Северном Ледовитом океане — 5447 метров. Теперь это место называется впадина Литке. Был Блинов и начальником первой комсомольско-молодежной станции «Северный полюс-8». Несколько лет он возглавлял самую крупную экспедицию ДАНИИ в Арктике — экспедицию «Север». Николай Иванович отлично представляет, какой отваги требуют исследования на каждой из точек, рассыпанных сейчас по карте. Он сам не раз принимал участие в таких работах. Дрейфующая научно-исследовательская лаборатория СП-22 стала крупным полярным научным центром, здесь трудятся гидрологи, метеорологи, магнитологи, радиофизики, океанологи, биохимики, аэрологи. Многие исследования проводятся впервые в истории дрейфующих станций. Радиофизики под руководством кандидата физико-математических наук Георгия Хохлова часто отправляются на ледяные поля, окружающие айсберг. Бурят лед и на санках привозят колонки льда на станцию. Они изучают электромагнитные свойства льда в широком диапазоне частот, продолжают наблюдения, начатые сотрудниками Арктического и антарктического института в совместном советско-американском эксперименте «Беринг». Одним из участников этого эксперимента был и Хохлов. — Здесь, на СП, отлично проявляется индивидуальность исследователя,— сказал мне Хохлов.— Условия работы такие, каких никогда не будет в городе: ничто не отвлекает, человек предоставлен науке. И материал для исследований всегда рядом. Группа радиофизиков старается получить надежные данные о том, как льды поглощают или отражают электрические импульсы. Эти данные необходимы для разработки приборов, измеряющих мощность ледяного покрова. Ближе познакомиться со льдами самого северного океана пашей планеты пытаются и аквалангисты. Целый год проработали они на СП-22. И привезли в Ленинград тысячи снимков, рисунков, рассказывающих о нижней поверхности ледяной шапки океана. В 1974 году на дрейфующем острове работала группа сотрудников Главной геофизической обсерватории имени А. И. Воейкова и ААНИИ. Ученые исследовали строение приземного слоя атмосферы, получили данные о пока что малоизученных физических процессах вблизи поверхности океана, об обмене энергией между океаном и атмосферой, изучили влияние полыней и разводий на энергообмен. С помощью этих сведений будут составляться прогнозы атмосферной циркуляции в Арктике. На самом краю ледяного острова в домике, над которым возвышается 26-метровая мачта, живут четверо полярников из отряда «Ионосфера» — сотрудники лаборатории распространения радиоволн отдела геофизики ААНИИ. Маленькая комнатка заставлена приборами, магнитофонами. Здесь прослушивают ионосферу—ионизированную часть верхней атмосферы, расположенную выше 50 километров. А мачта над домиком стоит на трассе... Москва — Северный полюс. Правда, этой трассы нет на картах. Дорога эта невидимая, по ней идут радио-волны. На СП-22 впервые проводится наклонное зондирование атмосферы. Звуковой сигнал, посланный специальным передатчиком из Москвы, достигает дрейфующего в океане айсберга и превращается в импульс на экранах приборов. - Каждый час в течение двух минут передатчик посылает из Москвы сигнал,— рассказывает руководитель отряда «Ионосфера» Юрий Александрович Струин. Наша задача — выяснить, на каких частотах лучше всего работать полярным радистам. Радисты СП-22 держат связь не только с Большой землей. Теперь они часто беседуют и со своими коллегами, путешествующими по Ледовитому океану на другом айсберге,— полярниками новой дрейфующей станции «Северный полюс-23», основанной в декабре 1975 года. Путешествуют по океану айсберги. Днем и ночью ведут ленинградские ученые исследования на СП-22. Сведения, полученные на ледяном острове, нужны морякам, летчикам, космонавтам, ученым самых разных специальностей... И даже прохожим на улицах — они хотят знать, брать ли завтра с собой зонт. Но прежде всего каждое новое сообщение со станции попадает в Ленинград, в Арктический и антарктический институт, который называют штабом двух полюсов. Перед полетом на СП-22 я встретился с директором ДАНИИ членом-корреспондентом АН СССР, Героем Социалистического Труда А. Ф. Трешниковым. — Мы отбираем для работы на дрейфующих станциях людей самых опытных, самых выносливых,— сказал Алексей Федорович.— Как правило, это сотрудники института, несколько лет работавшие на береговых полярных станциях, знакомые с Арктикой. На станции — небольшой коллектив, есть новички, но есть — и их большинство — люди, которые на дрейфующих льдах не впервые. Попадая в такой коллектив, человек новый сразу же видит, что все трудности, которые обрушиваются и на пего, выдерживают его товарищи, и он не может оказаться трусом. Здесь, как было на фронте во время войны, дружба рождается из стремления вместе вынести беду, вместе противостоять опасности. — Но ведь иногда невозможно предусмотреть, как человек поведет себя на дрейфующей станции. Может оказаться, что такая жизнь, такая работа не для него... — Конечно. И тут происходит естественный отбор. Есть случаи, когда люди чувствуют, что таких условий жизни они не могут выдержать, и мы вынуждены их заменять, вывозить на Большую землю. И больше никогда такой человек не поедет на СП. И это не значит, что он плохой специалист — он найдет себе дело и в городе, и будет отлично работать. Но, видимо, уж какие-то особые качества необходимы людям, рискнувшим на столь трудное и необычное путешествие. И я считаю, что одно из самых главных качеств полярника — чувство юмора, умение на шутку ответить не обидой, а остроумным выпадом. В самые тяжелые минуты жизни на дрейфующей станции люди шутят, смеются. И работают за десятерых. И это не бравада — смотрите, какой я герой, ничего не боюсь,— а своего рода защита. Это не значит, что у каждого на душе не скребут кошки. Будьте уверены, скребут. Да еще как скребут! Но каждый старается шуткой, остроумным словом вселить в своего товарища уверенность, решительность. Потому что знает: уверенность в том, что ты сильнее трудностей, которые на тебя сейчас обрушились, это уже половина успеха. Вы заметили, что у людей, возвратившихся с дрейфующих станций, повышается уважение к себе? И у них есть на это право: они выдержали такие испытания, которые позволяют верить в себя. На СП проявляются лучшие человеческие качества. На дрейфующей посреди Ледовитого океана льдине полярники живут в постоянной готовности принять любой удар стихии, готовы встретить опасность. Чувство беззаботности сюда не приходит ни на секунду. - Перед полетом на СП один из сотрудников вашего института наставлял меня: «Вы, журналисты, обычно любите восторгаться по всяким пустякам. Ты запомни с самого начала: там работают не ученые, а наблюдатели, которые дают нам данные, а мы эти данные уже в стенах института обобщаем, даем прогнозы, ставим проблемы». Я с ним не согласен. Хотя спор этот давнишний. Что важнее: изучать Арктику ногами или головой? Есть среди работников Арктического и антарктического института люди, которые никогда не бывали в Арктике или отправлялись туда на очень короткое время. Есть способные сотрудники, которые могут обобщать полученную на дрейфующих станциях информацию. И их работа столь же необходима, как и работа полярников. Но большинство наших ученых прошли многолетнюю школу Арктики. И они отлично знают те природные условия, которые изучают потом в кабинетах. Человек, обобщающий материалы наблюдений, видит перед собой калонку цифр. Он не знает тех условий, в которых эти цифры получены. Мне кажется, люди, наблюдавшие лед, ветер, не раз мерзшие на дрейфующей станции, по-другому относятся к делу, и пользы от них науке куда больше. Еще не все явления природы мы можем выразить в цифрах. Очень многое зависит от конкретного восприятия, от знания физико-географических условий. История освоения Арктики только выиграла от того, что сотни людей долгие годы на себе испытывали все тяжести этого края. Вот сейчас, например, мы за семь — десять месяцев даем прогноз мореплавателям, которые поведут караваны судов по арктическим морям. И, я думаю, не надо объяснять, как важны такие прогнозы для районов Крайнего Севера, где суда — основной вид транспорта, доставляющего грузы, продукты для десятков городов и поселков Сибири, Якутии, Чукотки. А начинали мы давать такие прогнозы, еще когда не имели точных данных о состоянии атмосферы, гидросферы, ледяного покрова. Но благодаря своему личному опыту, благодаря знаниям местных физико-географических условий мы старались предвидеть и погоду, и условия плавания во льдах. Конечно, в будущем получать и передавать оперативные данные на Большую землю смогут автоматические станции. Люди высадятся на лед, установят такие станции и улетят. Но автоматические станции способны выполнять только ту работу, которая освоена человеком. А наука постоянно развивается, возникают новые проблемы. Значит, совершенно новые виды исследований потребуют участия ученых. И потом вот еще о чем стоит сказать. Жизнь и работа на дрейфующей станции — это постоянные неожиданности. Конечно, всегда есть досконально разработанная научная программа, которую надо выполнять. Но ведь наши полярники привозят с СП десятки интересных научных проблем, не предусмотренных программой. Да и сама программа требует творческого отношения, умения, если есть необходимость, провести дополнительные исследования, изменить направление работ. Я считаю, что Арктику надо изучать и головой и ногами... Из долгой полярной экспедиции человек возвращается иным. Он по-новому видит город, где живет, по-другому воспринимает людей, с которыми общается. Он становится более чутким ко всему, что происходит вокруг. Жизнь на СП заставляет человека всматриваться в звезды, вслушиваться в ветер, в шум торосов. Заставляет каждой клеткой чувствовать природу, малейшие изменения, происходящие вокруг. Иначе в таких суровых условиях не выжить. И вот возвратился человек в Ленинград. Казалось бы, столь обостренное восприятие окружающего здесь уже не нужно. Но это, как сидящий в тебе инстинкт, прекрасный инстинкт. Сколько среди полярников людей, которых не вытащишь из леса, людей, любящих птиц, всякое зверье... И если вы обратили внимание, путешественники, как правило, оптимисты. Они общительны, с ними весело в компаниях, они скорее сходятся с людьми. И все эти качества — награда за суровые и тяжелые испытания, которые выпали на их долю. Блуждающие странники океана. Каждый день, как странник, которому некогда отдохнуть, ледяной остров со станцией «Северный полюс-22» блуждает по просторам Северного Ледовитого океана. Где начинал он свой путь? Как рождался такой гигант площадью 10 квадратных километров? Почему этот остров из пресного льда? Почему на дрейфующих посреди океана айсбергах находят остатки скальных пород? Арктика и по сей день — одно из самых загадочных мест нашей планеты. И, наверное, пройдут века, пока люди познают все ее тайны. Помните легенды о «неведомых больших землях» в Ледовитом океане? О землях на Севере, куда летят птицы? В 1707 году отличный китобой и смелый моряк Джиллис, плавая неподалеку от Шпицбергена, увидел на горизонте берега неизвестной земли. На картах появилась «Земля Джиллиса». Но сколько мореходы ни плавали в те края, загадочную землю так и не удалось отыскать. В 1763 году на собачьей упряжке сержант Степан Андреев отправляется по льду к северу от Медвежьих островов. В своем дневнике он пишет о большом острове в океане, о суше, которую Андреев и его спутники якобы видели на горизонте. Десятилетиями отважные путешественники искали «Землю Андреева». И все безуспешно, казалось, она исчезла. В 1811 году промышленник Санников сообщил, что с острова Котельный он увидел «новую землю». Многие полярные исследователи упоминают об этой таинственной земле, утверждают, что видели ее в океане. В 1902 году русский геолог Э. В. Толль и его спутники отправились с острова Новая Сибирь на поиски легендарной «Земли Санникова». Они добрались до острова Беннетта и оттуда начали поиски таинственной земли. Но сколько ни всматривались участники экспедиции в нескончаемую даль океана, сколько ни путешествовали по дрейфующим льдам, увидеть «Землю Санникова» им так и не удалось. Эта экспедиция стоила Толлю жизни. Земля Джиллиса, Земля Андреева, Земля Санникова... Миражи в океане? Домыслы первопроходцев, так желавших свою мечту принять за реальность, что порой сама мечта казалась осязаемой, видимой? Но разве только века назад люди считали, что в Ледовитом океане, у Северного полюса можно найти неведомую землю? В августе 1952 года на самолете, пилотируемом Иваном Черевичным, гидрологи и ледовые разведчики Николай Волков, Павел Гордиенко и Алексей Трешников вылетели в район Северного полюса. Погода была отвратительная — многослойная облачность заставила летчика уйти на высоту. Только у полюса самолет пошел на снижение. И вдруг неожиданная земля возникла под крылом. На земле были видны птичьи базары, текли речки, по краям возвышались нагромождения обломков базальтовых скал. - Мы знали, что глубина океана здесь около четырех тысяч метров,— рассказывал мне Павел Афанасьевич Гордиенко.— И все-таки нельзя было не верить своим глазам. Через несколько недель ледовые разведчики вернулись в тот район. Но никакой земли не нашли. Проверили прокладку курса полета. Все точно. Но куда подевалась земля? В марте 1946 года опытный полярный летчик Илья Котов и штурман Дмитрий Морозов севернее острова Врангеля среди дрейфующих льдов вдруг увидели сушу. Котов несколько раз пролетел над островом и определил: площадь — километров пятьсот. Небольшие холмы, реки. Казалось, самолет летит над зимней тундрой. А через год остров, открытый Котовым, встретил летчик Л. Г. Крузе. Правда, «земля» каким-то образом переместилась на 200 миль к западу. Что это за «земли-путешественники»? Почему они вдруг оказываются за тысячи километров от того района, где на них наткнулся пораженный путешественник. «Можно считать установленным, что все эти земли — не что иное, как огромные ледяные острова — айсберги»,— писал в 1954 году исследователь В. Ф. Бурханов. В Канадском Арктическом архипелаге, у берегов Земли Элсмира, рождаются айсберги. Снега сползают с гор, ложатся па толщу припая. Полярные экспедиции, которые бывали в этих местах по пути к Северному полюсу, встречали льды, похожие на острова, на земли. «Я не мог разобрать,— писал один из путешественников, побывав на Земле Элсмира,— где кончается суша и начинается лед. Трещин нет, отлого спускающаяся суша, кажется, сливается со льдом, который возвышается в виде вала. За одним валом следует другой точно так, как волны, гонимые ветром, набегают на песчаный берег». Но стоит разразиться сильному ветру или подняться воде, и огромные ледяные поля откалываются от берегового припая и уходят все дальше и дальше, пускаясь в путешествие по Ледовитому океану. Айсберги, родившиеся у Земли Эльсмира, действительно напоминают землю, острова. На их поверхности — валуны, камни, остатки пород. Когда-то, быть может, много веков назад, скатились они с береговых уступов на припай. Как школьники хранят меж страниц толстой книги кленовые листья, так айсберги хранят в своем теле частицы грунта, пыли. Блуждающий по океану ледяной остров становится увлекательной летописью событий, давно минувших. Эта летопись порой может рассказать о крупных катастрофах, случившихся на земле давным-давно. Однажды в толще ледника на глубине 50 метров исследователи обнаружили следы пепла. И оказалось, что пепел этот совершил путешествие в Арктику с вулкана Кракатау на Суматре. В 1883 году знаменитый вулкан вдруг заговорил, извергая потоки лавы и обрушивая ее на людей. Жертвами Кракатау стало более 36 тысяч человек. А пепел разнесло по всей земле. В 1918 году к северу от Аляски на плоском айсберге поселились пять участников канадской арктической экспедиции во главе со Стуркерсоном. Они прожили на дрейфующих льдах 238 дней. Стуркерсон писал, что их ледяной остров «по отношению к другим более маленьким окружающим льдинам вел себя, как Земля. Меньшие льдины более подвергались действию ветра и двигались в ту или иную сторону, в зависимости от ветра... Меньшие льдины уплывали от места, где был расположен наш лагерь. При восточном ветре маленькие льдины с западной стороны большей частью отжимались от края льдины на запад, таким образом, мы почти всегда имели открытую воду, в которой охотились на тюленей». Айсберги — отличное пристанище научно-исследовательских станций. Разве можно сравнить ледяные острова с многолетними льдами, даже толщиной в пять — десять метров, на которых обычно располагаются дрейфующие станции? За свой короткий век льдины ломаются сотни раз, и исследователи живут в постоянной тревожной готовности — в любую минуту под ногами может пройти трещина и тогда нужно будет спасать, перетаскивать на новое место десятки тонн имущества, сотни приборов, домики, продукты... На ледяных островах люди могут работать спокойно. Но встречаются такие гиганты в Ледовитом океане очень редко. Каждый найденный в океане айсберг— счастливая находка. Такой прочный «корабль», подчиняясь ветрам и течениям, может доставить станцию в самые неожиданные, малоизученные уголки Ледовитого океана. И плавание это порой длится многие годы. Знаменитый ледяной остров с американской станцией Т-3 путешествует по Арктическому бассейну уже больше двадцати лет. На ледяных островах дрейфовали по океану советские станции СП-6 и СП-19. Плоский айсберг со станцией «Северный полюс-22» стал отличной базой для высокоширотной воздушной экспедиции «Север». Весной на ледяной остров совершают посадки десятки самолетов. И каждый раз, подлетая к СП-22, штурман уточняет по радио координаты станции. Ледяной остров — упорный путешественник. И трудно предугадать, где он окажется завтра. Кто же ведет айсберги по Ледовитому океану? Кто велит им порой стремительно — со скоростью 50 миль в сутки — нестись вперед, расталкивая льды, то неторопливо плыть, преодолевая за день лишь милю? К северу от острова Врангеля, где в сентябре 1973 года высаживались на ледяной остров полярники станции «Северный полюс-22», начинали свое путешествие по океану восемь дрейфующих станций. Начинали почти в одном и том же районе, только в разные годы. Так почему же каждая из них пошла по своей дороге? Где пролегают в Ледовитом океане эти дороги? Порой Его Величество Случай опрокидывает давно устоявшиеся теории, преподносит самые замысловатые загадки. Иногда случайные находки помогают ученым открывать в Ледовитом океане пути дрейфа льдов.  | |
| Просмотров: 3143 | |
| Всего комментариев: 0 | |
