По поручению Музея истории города Новороссийска и Института археологии АН СССР сотрудники Южного отделения института океанологии АН СССР приступили к подводному обследованию дна Новороссийской бухты. Перед нами была поставлена большая и ответственная задача – обследовать дно моря на подходах к плацдарму на Малой земле в районе высадки морского десанта Цезаря Кунникова.

В районе обследования мы постоянно встречали на дне груды искореженного бесформенного железа, обнаружили несколько глубинных бомб и даже одну корабельную мину. Но найти затопленные корабли нам не удалось. Тогда было решено перенести поиски на подходы к плацдарму на Малой земле со стороны открытого моря (район Мысхако). Вот здесь-то нас и ожидала удача…

4 сентября мы вышли из уютного порта рыбколхоза «Черноморец» на небольшом научно-исследовательском судне «Академик В. Обручев» и вскоре встали на якорь на глубине 15 метров и на расстоянии 4-5 кабельтовых от обломков канонерской лодки «Красная Грузия». Как известно, это канонерка, неоднократно доставлявшая боеприпасы и подкрепление на Малую землю, в конце февраля 1943 года получила серьезные повреждения, после чего выбросилась на мелководье и длительное время служила своеобразным причалом-прикрытием для мотоботов, приходивших к Малой земле.

Мы спустили на воду шлюпку, подняли на судне сигнал «Веду водолазные работы». Закрепив на себе сигнальный конец, под воду пошел Алексей Насонов, водолаз 1-го класса, в недавнем прошлом один из «долгожителей» подводной лаборатории «Черномор» (в составе одного из экипажей «Черномора» Алексей длительное время жил и работал под водой). Буквально через минуту Алексей дал сигнал о подъеме и всплыл, держа в руках какой-то продолговатый, обросший водорослями и ракушками предмет. Выплюнув изо рта загубник, Алексей возбужденно крикнул: «Винтовка!». Внимательно приглядевшись, мы тоже опознали отечественную «трехлинейку» с проржавевшим насквозь шомполом, сильно укороченным, изъеденным ржавчиной, но по-прежнему острым трехгранным штыком и почти полностью сгнившими деревянными частями.

Решаем потщательнее обследовать район. Алексей опять уходит под воду, мы, запустив на шлюпке двигатель, буксируем его на акваплане. Но не проходим и 30 метров, как Алексей дает сигнал остановиться. Всплывает он с пустыми руками, но еще более возбужденный: «Здесь обломки большого корабля!». Тут же ставим шлюпку на якорь и обозначаем место находки буем. Алексей продолжает нырять, обследуя ближайшие окрестности. Он находит еще несколько винтовок, гильзы снарядов нескольких калибров, пару саперных лопаток. Через некоторое время ему приходится сменить аппарат. Он «высасывает» и второй акваланг и готов опять идти под воду. Но хватит. Время истекло.

Теперь под воду уходит водолаз 1-го класса Олег Куприков. Олег, так же как и Алексей Насонов, неоднократно бывал членом экипажа подводной лаборатории «Черномор», а до прихода в Институт океанологии несколько лет работал водолазом на Дальнем Востоке. Мало кто перемещается под водой с такой скоростью, как Олег. Избороздив во всех направлениях «пятачок» размером примерно 100 на 100 метров, Олег всплывает и докладывает: «На дне лежат несколько обломков довольно большого судна. Имеется крупный кусок носовой части корабля, огромный кусок днища, два отдельно лежащих гребных вала с бронзовыми винтами, дейдвудными трубами и элементами крепления дейдвудных труб к корпусу судна. Отдельные части судна лежат на расстоянии пятидесяти-ста метров друг от друга. Между ними – масса разнообразных предметов».

Уже в конце этого дня под воду иду я. После окончания работ с «Черномором» в последние три-четыре года мне редко приходилось работать под водой и, конечно, я чувствовал себя на грунте далеко не так уверенно, как Алексей или Олег. Медленно, стараясь не сбить дыхание, погружаюсь по спусковому концу. На поверхности вода теплая и малопрозрачная – очень много планктона. У дна попадаю в обжигающе холодную воду с температурой не выше 12-14 гр. С. А днем вода была теплой до самого дна. Значит, подошел «язык» холодной воды. Такое частенько бывает у наших берегов. Но нет худа без добра – холодная вода намного прозрачнее теплой.

Толщина слоя холодной воды невелика – 1-1.5 метра, и я держусь на дней, рассматривая дно сквозь чистую воду и в то же время оставаясь сам в теплой. Нахожу гребные винты с валами. Валы длинные, 6-7 метров, на конце одного из них обнаруживаю совершенно неповрежденный фланец со срезанными болтами. Стальные детали покрыты толстым слоем обрастаний, среди которых много устриц. Поверхности бронзовых винтов обросли совсем немного. Стоит их чуточку почистить, и они сияют под водой, как чистое золото.

На дне, поблизости от одного из винтов, россыпь нестреляных снарядов. Изредка попадаются стреляные снарядные гильзы. Бросается в глаза богатый набор калибров снарядов – не менее шести-семи. Плыву дальше и обнаруживаю на дне уложенные в аккуратный штабель миниатюрные бомбочки. Потом догадываюсь, что это не бомбы, а мины к пехотному миномету. Когда-то они лежали в специальном металлическом ящике, но его тонкие листы сгнили, а мины сцементировались обрастаниями и сохраняют форму ящика. Отмечаю про себя, что нужно категорически запретить всем водолазам прикасаться к минам. Осматриваю железную глыбу, которую Алексей и Олег считают носовой частью судна. Она так искорежена, что трудно представить себе, что же это такое. Но если вглядеться, то можно действительно увидеть что-то похожее на кнехты, шпили и брашпили.

Вблизи этой груды железа нахожу какой-то предмет почти правильной сферической формы, но с отверстиями. Даю сигнал подъема и начинаю всплывать. Уже под поверхностью соображаю, что у меня в руках – нактоуз.

День пролетел незаметно, Михаилу Целлеру – четвертому члену нашей группы – нырять не довелось. Перегружаем наши трофеи на судно «Академик В. Обручев», снимаемся с якоря и, довольные, идем в порт.

По дороге подводим итоги дня. Итак, мы наткнулись на большое судно, разбитое очень сильным взрывом. Скорее всего, оно везло оружие, боеприпасы и подкрепление десантникам. Судя по характеру предметов, оставшихся на дне, водолазы до нас здесь не бывали, а если и бывали, то очень недолго.

На следующий день выходим в море пораньше. Прежде всего, Олег проводит ходовые концы между основными обнаруженными объектами. Потом Алексей идет под воду с заданием попытаться снять один из гребных винтов. Среди нас он самый большой специалист по такой работе, занимался ею неоднократно, ему доводилось даже снимать винт у ледокола-атомохода «Ленина». Пока я обеспечиваю Алексея с борта судна, со шлюпки в воду уходит Михаил Целлер, водолаз 1-го класса, вместе с которым когда-то, лет двадцать назад, в Новороссийском морском клубе ДОСААФ я начинал заниматься подводным спортом.

Снять с вала винт, пролежавший под водой больше 30 лет, Алексею не удалось, зато Михаил тем временем поднял несколько винтовок, свисток-заглушку трубы переговорного устройства между машинным отделением и командирской рубкой, а при последнем погружении – наган. Мы все были удивлены, как он смог разглядеть его в бесформенной глыбе на дне в условиях очень плохой видимости. Видимо, сказались привычка и умение старого подводного охотника создавать в своем воображении зрительный образ разыскиваемого предмета (Миша сказал, что, найдя несколько винтовок, он твердо уверовал в то, что вместе с винтовками должен лежать на дне и пистолет).

Олег при очередном погружении наткнулся на якорную цепь. Прошелся по ней в одну сторону - и уперся в груду обросших стальных конструкций. Прошелся метров семьдесят-восемьдесят в другую сторону – и обнаружил большой якорь Холла, зацепившийся своей лапой за скалу. Эта находка нас озадачила – похоже, что судно в момент своей гибели стояло на якоре.

В тот же день посчастливилось и мне сделать такую находку, о которой мечтает, пожалуй, каждый спортсмен-подводник. По примеру Михаила я, погрузившись на дно, представил себе… корабельную рынду. И бывают же чудеса на свете – вот она, лежит себе на дне, колоколообразная, обросшая глыба. Не веря своим глазам, переворачиваю глыбу – да, колокол! Все еще не веря в такую удачу, достаю водолазный нож, слегка зачищаю поверхность – и вижу блеск корабельной бронзы. Выбираю слабину сигнального конца, захлестываю им рынду и даю сигнал подъема. Всплываю, сбив от волнения и усилий дыхание, протягиваю рынду сидящему в шлюпке Алексею, и… выскользнув из наших рук, она летит на дно. «Что это?» - в один голос вскрикивают Алексей и оказавшийся около шлюпки Олег. «Рында!» - кричу я, и Олег тут же уходит под воду. Вскоре он всплывает и бережно передает рынду в шлюпку. Алексей выхватывает свой нож и чистит внешнюю поверхность колокола. Проявляются выгравированные буквы: Г…Р…У…З. «Груз»? Нас даже слегка расстраивает это странное и какое-то несолидное для корабля название. Но уже на борту «Обручева» старший механик судна Федор Семенович Черненченко, ходивший в 1943 году на Малую землю мотористом мотобота, успокаивает нас, рассказав, что в Новороссийской военно-морской базе в 1942-1943 годах был целый дивизион тральщиков, имевших подобные «несолидные» названия: «Мина», «Щит», «Труд». Федор Семенович припоминает, что как будто был среди них и «Груз».

Во всяком случае, благодаря находке рынды очень скоро удалось выяснить судьбу судна, обломки которого мы нашли под водой. Вечером рассказали о наших находках Александру Васильевичу Дмитриеву, сотруднику Музея истории города Новороссийска, а утром следующего дня Александр Васильевич сообщил, что базовый тральщик «Груз» погиб в бою с вражескими торпедными катерами 28 февраля 1943 года у плацдарма на Малой земле, куда он шел с десантниками, оружием и боеприпасами. Дмитриев нашел эти сведения в мемуарах командира Новороссийской военно-морской базы адмирала Г. Н. Холостякова.

День за днем мы продолжали ходить на место гибели «Груза». И каждый день приносил все новые и новые находки.

6 сентября Алексей поднял крупнокалиберный пулемет (ДШК), орудийный прицел и машинный телеграф, запечатлевший последнюю команду с мостика «Груза» в машинное отделение. Ручка управления правым двигателем была поставлена на «полный вперед», а левого – «на стоп». Судя по положению якоря и якорной цепи, ветер во время последнего боя «Груза» дул с берега. В таком случае понятна последняя команда: командир, не имея времени сняться с якоря, тем не менее хотел развернуть судно навстречу торпедным катерам, появившимся с запада.

Олег Куприков и Валерий Елизаров старались запечатлеть на фотопленке возможно больше сюжетов на тему «затонувший военный корабль». К сожалению, успехи их оказались более чем скромными, так как видимость под водой не превышала двух-трех метров. Зато интересные находки продолжались. Олег поднял хвостовую часть торпеды. Естественно было предположить, что она от той торпеды, взрывом которой был потоплен «Груз». (Наш научный руководитель и консультант А. В. Дмитриев вскоре подтвердил это предположение – торпеда оказалась вражеской.)

В этот же день среди обломков «Груза» Олег обнаружил еще один интересный объект – судовое 102-мм орудие. Орудие оказалось в очень хорошем состоянии (вообще орудийная сталь слабо корродирует под водой), но лежит оно очень неудачно – под куском палубы, на котором было закреплено. Похоже, что орудие с палубным листом весит не менее 3-5 тонн, а грузовая стрела нашего судна рассчитана на 1 тонну. Так что эту «пушечку» нам было не поднять.

Погружался 6 сентября и я. Поплыл в сторону открытого моря. Увидал несколько аккуратных штабелей снарядов, сохраняющих форму ящиков, в которых они транспортировались. В метрах восьмидесяти-ста от основного скопления обломков стали попадаться куски железа, вероятно, имевшие какое-то отношение к машинам «Груза», но потом опять пошло чистое, свободное от посторонних предметов дно. Решил вернуться назад. В один из моментов, опустив правую руку в водоросли, ощутил под ней не скалу, а какую-то рукоятку. Почти интуитивно, не снимая с еще невидимой мне рукоятки правую руку, стал шарить поблизости левой рукой. И нашел. Теперь обе мои руки лежали на рукоятках. Мгновенно вспомнились лихие пулеметчики из кинофильмов о гражданской войне. Тяну за рукоятки, и передо мной возникает остов пулемета «Максим».

7 сентября было посвящено главным образом подъему якоря с «Груза». В этот же день Алексей и Олег подняли несколько саперных лопаток, репитер компаса, много настрелянных снарядных гильз, а я – с деревянным шкивом блок.

К концу дня у нас сложилось впечатление, что все или почти все предметы, представляющие для музея интерес, мы с «Груза» уже взяли. Правда, остались еще красивые бронзовые винты с валами и орудие 102-мм калибра, но их подъем с борта «Обручева» невозможен. Поэтому, начиная с 8-9 сентября, мы стали наведываться к «Грузу» лишь изредка, стараясь поймать момент, когда вода станет достаточно прозрачной для фотосъемки. Но даже редкие визиты в район гибели тральщика продолжали давать время от времени интересные находки. Так, Олег обнаружил метрах в ста по направлению к берегу от места скопления обломков еще одну пушку. Это оказался 37-миллиметровый полуавтомат, сильно обросший водорослями и устрицами, но в отличном состоянии, почти нетронутый коррозией. Это орудие нам удалось поднять. В его казенной части находилась нарастрелянная кассета снарядов. Ствол орудия, рассчитанного для стрельбы по воздушным целям, был опущен горизонтально. По-видимому, оно вело огонь по атакующим корабль торпедным катерам. В течение сентября и начала октября нашли и подняли еще один пулемет «максим», крупнокалиберный пулемет ДШК и два ручных пулемета.

Первые находки мы сразу же сдали в музей. А. В. Дмитриев со своими помощниками быстро очистил и законсервировал рынду, наган, несколько винтовок и другие предметы. Но находки продолжались. Для обработки такого количества обросшего ржавого железа требовались заводские условия. И пока музей договаривался с  руководством судоремонтного завода, мы сгружали очередные трофеи в собственные «склады». Мелочь – под причальной стенкой порта Алексино, крупные предметы – вблизи Суджукского маяка. Там, в воде, они прекрасно сохранились до конца нашей экспедиции.

Приближалось празднование 35-летия освобождения Новороссийска, и музей устроил небольшую экспозицию находок с «Груза». Впечатляюще выглядели не только рында, наган, винтовки, но и простая саперная лопатка. На ее черенке после очистки стали заметны вырезанные ножом буквы: «Гаг…дзе». Безусловно, это фамилия владельца лопатки, солдата 18-й армии, формировавшейся в основном из уроженцев Северного Кавказа и Закавказья. К сожалению, установить фамилию солдата не удалось, так как две буквы оказались совершенно неразборчивыми.

Через наши руки прошло много предметов с тральщика «Груз», одних только винтовок около 50 штук. В совокупности эти предметы производят сильное впечатление. Положение рукояток машинного телеграфа, запечатлевшего рывок корабля налево, навстречу врагу, опущенный к горизонту ствол зенитного орудия с кассетой снарядов в казенной части, винтовки с патронами и без патронов в патронниках, с закрытым полностью, открытыми и полуоткрытыми затворами, наган с патронами в барабане и стволе – все это свидетельствует о последнем боевом усилии экипажа тральщика и находившихся на нем десантников.

Предметы, которые мы нашли среди обломков «Груза», не были для нас просто старым оружием. Это овеществленная память о мужестве многих безвестных воинов Малой земли. Это память о наших отцах, вот так же – с руками на затворах винтовок – уходивших из жизни на снегу Подмосковья и в болотах под Волховом.

Автор: В. Николаев, кандидат технических наук

Набор (со страниц журнала "Спортсмен-Подводник"- № 58): П. Федоров., А. Михайлов